- Давай уедем на выходные? – предложил Тёма. – Возьмём Катьку, наберем еды и поедем ко мне на дачу, развеемся, подышим свежим воздухом, сделаем шашлык. Малявка черешню поест, цветочков насобирает. Что скажешь?
Она хотела сказать “да”, она чувствовала, что это именно то, что сейчас нужно. Не только ей, но и Кате, и Артему. Предложение казалось настолько заманчивым, что она была готова бросить всё, отказаться от этого дурацкого ужина с Павлом, и уехать за город, расслабиться, отдохнуть с близкими и родными сердцу людьми, забыть обо всё на пару дней. Но в то же время Ульяна предвкушала завтрашнюю встречу с Пашей. Да, именно так: предвкушала и одновременно не знала, чего ждать.
- На этих выходных не получится, - сказала она. – На завтра у меня запланирован ужин с одним человеком…
- С мужчиной?
- Да.
- Свидание?
- Нет.
Артем нахмурился.
- Когда же ты собираешься на свидания ходить? Когда Катька замуж выйдет и детей заведет?
- Тебя моя личная жизнь не касается, - огрызнулась Ульяна.
- Эй, не хочешь говорить – не надо, я не настаиваю, - откусывая печенье, спокойно произнес он. Так спокойно, что Ульяну замучили угрызения совести.
- Извини.
- Проехали. Кстати, - Артем встал из-за стола и тихо вышел в прихожую. Вернувшись с дорожной сумкой, он сел на свое место. – У меня для тебя кое-что есть.
- Что?
- То, что ты очень любишь.
- Вот как. И что же я очень люблю?
- Подумай.
Ульяна с интересом заглядывала в сумку Тёмы, наблюдая, как он вытягивает вещи в поисках того, что она “очень любит”.
– Мурзик! – выдохнула она, поменявшись в лице, когда он достал небольшого, серого и потёртого с годами игрушечного слонёнка.
Руки потянулись к любимой с детства игрушке. Он был пыльный и грязный, у Мурзика не доставало одного глаза и левое ухо начало отрываться. Ульяна всё детство не расставалась с игрушкой, в школе и в университете он был её талисманом. Первый подарок Артема. Девушка обняла Мурзика, не обращая внимания на его плачевное состояние. Завтра она приклеит ему новый глаз, пришьет ушко и выстирает.
- Был у моих родителей?
Он кивнул. А она и не сомневалась, потому что забыла игрушку в родительском доме, когда покидала его навсегда.
Ульяна не хотела спрашивать о них, не хотела ничего знать. Она прекрасно обходилась без них, не скучала, почти не думала о том, что было и тем более, не нуждалась в их помощи. И в то же время она хотела о них спрашивать, хотела знать, как и на что они живут, вспоминают о ней или забыли, что где-то в этом мире у них есть дочь. Она ненавидела их, презирала и… любила. Любила и нуждалась в них. Но простить не могла. И снова презирала.
- Они дом продают, Уль.
Эта новость ошарашила девушку. Ком в горле увеличивался и мешал дышать, руки мяли бедную игрушку.
- Как? Почему?
- Денег нет. Папаша твой безработный сейчас, его с шахты выперли. Из-за его невнимательности какому-то мужику руку оторвало. Твоя мать за ним ушла, заклевали её на котельной, бабы выжили. Последние пару месяцев он постоянно приходил на работу пьяный, то валялся где-нибудь, спал, то драки устраивал.
- Откуда ты знаешь? – она не хотела плакать, сдерживая подступающие слёзы.
- У нас болтливые соседи, забыла? – усмехнулся Артем, поднимаясь.
- Нет, не забыла.
- Не кисни, - он сжал в руке ладошку Ульяны, помог встать и крепко обнял. – Я наверно пойду. Устал с дороги.
У двери Артем, поцеловав девушку в макушку, прошептал:
- До встречи, сестренка.
* * *
Тогда:
Ульяна сидела за столом и дорисовывала усики и бородку тётенькам в старой газете, собранной матерью. Она хотела сдать макулатуру, чтобы принести в дом хоть какую-то копейку и купить еды. Еда… в животе девочки шумно заурчало, и она смутилась, но никто не слышал мольбы пустого детского желудка, а Ульяна была готова съесть эту самую газету, лишь бы прогнать голод.
Мать где-то бродила. Ульяна не знала, куда она пошла и начинала волноваться, потому что она не появлялась дома целый день, а уже вечерело, и по улицам бегали стайки злых и неконтролируемых дворняг. В последнее время Ульяна часто просыпалась по ночам от ружейных выстрелов и слышала жалобный собачий скулеж. Она знала, что так нужно. Знала, что собаки с приходом поздней осени и зимы будут нападать на людей, поэтому их убивали, чтобы не получилось как прошлой весной, когда собаки растерзали женщину с ребенком. Прямо в посадке, что пролегала между их посёлком и песчаным карьером, где постоянно играла детвора. Ульяна знала, что не должна плакать и жалеть пристреленных дворняг, но всё равно слёзки скатывались по щекам при звуках скулящей от боли собаки. И не понимала, почему их не убивают быстро, чтобы они не плакали, не страдали.
Девочка подпрыгнула на табурете от сильного удара в дверь. Ульяна оставила своё занятие и спрыгнула на пол, убегая к себе в комнату и прячась под кровать. Но уже через минуту, когда дверь открылась и послышались тяжелые шаги и сопение, на весь дом проревел голос отца:
- Где все, бл*дь?!
Он был пьян. Снова. Мама говорила, что сегодня он должен принести получку. Интересно, он опять всё пропил и проиграл в карты?
- Ни одной сучки в доме, - он еле ворочал языком. – Сбежали, стервы. Ничего… приползёте…
До слуха Ульяны донёсся скрип дивана. Отец ещё что-то бубнил, но она не могла разобрать ни слова. Она ждала, пока отец уснет, чтобы можно было выбраться из-под кровати. Ждать пришлось недолго – он почти сразу захрапел. Ульяна тихо вылезла из своего временного укрытия и на цыпочках вышла из комнаты. Отец не дошел до спальни, просто вывалился на кухонном диванчике у печи, даже ботинки не снял. Он мог проспать вот так до утра, а мог и проснуться среди ночи и пристать к маме, накричать на неё или – ещё хуже – ударить. Он часто её бил, когда приходил пьяный или слегка выпивший.
Ульяна остановилась у дивана, разглядывая отца. От него несло перегаром и… селедкой? В животике девочки снова заурчало – громче и настойчивее. Она почти чувствовала, как всё скручивается внутри от голода. Папа кушал рыбу. Почему же он не принёс домой хотя бы маленький кусочек? Последнюю неделю они питались исключительно виноградом. Одна гроздь в день. Урожай был слишком мал в этом году, чтобы продавать виноград, а черешни с вишней уже не осталось. Яблоки и персики съел какой-то паразит. Ульяна ненавидела виноград. Когда она вырастет, то никогда больше никогда не станет кушать виноград. И пить вино никогда не будет, и водку. Вообще ничего пить не будет, чтобы не стать похожей на папу, а иногда – на маму. Ульяна сверлила отца взглядом, наполненным злостью, в глазах застыли слёзы, а руки сжались в кулачки. Папа не любил их. Папа никого не любил. И Ульяна его не любила.