Бурмагин Александр Сергеевич
Далеко от войны
Далеко от войны
Командир штрафного батальона капитан Лелюх, выполняя приказ "Ни шагу назад", положил на алтарь победы почти весь батальон, а сам,
со смертельными ожогами от зажигательных бутылок с "коктейлем Молотова", был доставлен, хитростью уцелевшими солдатами,
в полевой госпиталь. Молясь Богу, перенес адские муки от ожогов и, вопреки летальному диагнозу военных медиков, выжил. Посчитал, что мучениями искупил грех кровопролития перед Всевышним и зарекся: больше не брать оружия в руки. Комиссары и смершники, чтобы не разглашать тайну о штрафных соединениях и приписать количество подбитых танков "более достойным", нахаркали в душу Лелюха, заставили подписаться под бумагами с грифом "совсекретно", а военные медики, прогибаясь перед смершниками, не комиссовали Лелюха,а сплавляли от госпиталя к госпиталю, пока не привезли в глубокий тыл, подальше от зоны влияния смершников. В Хабаровске, на последней медицинской комиссии, Лелюх,ожидая результатов в приемной, из-за двери услышал: "Комиссовать его можно. Есть статья, но нужен ли он здесь, в армии? Нет,не нужен, а то будет пугать своим видом курсантов. Живой позор Красной Армии." Так решилась дальнейшая судьба Лелюха.
Слава тебе, Господи! Дошли до тебя мои молитвы. Значит еще поживу! - обрадовался Лелюх.
Изуродованный войной физически, надломленный системой душевно,
остался с нищенским пособием по инвалидности и этому рад, потому что возненавидел войну и несомненно застрелился бы, чтобы не гнать людей, по его мнению, на бойню.
Гулял по Хабаровску с товарищами, обмывал возвращение из пекла Молоха, пока не вляпался в мелкое уголовное дельце. Завоняло тюремной парашей и сменил бы блиндажи на казенные палаты, но явился ангел-хранитель в теле влиятельного земляка, который "выкрутил" Лелюха от лесоповала и посадил на попутный самолет домой - Николаевск на Амуре.
Прилетел под вечер. Самолет сел на расчищенный лед реки. Быстро темнело. Пронизывающий ветер нес поземку. Лелюх поднялся по крутому берегу на главную улицу Советскую, пересекающую город с начала в конец, вдоль берега Амура.Город не изменился с тех пор, как его призвали в армию. Мороз крепчал. Ноги замерзли в армейских сапогах и пришлось прибавить шаг. Вот показалось дореволюционное здание реального училища, в котором теперь размещалось педучилище народов севера.Поодаль дымилась труба хлебзавода.
Когда подошел к П-образному общежитию мореходного училища,
в котором когда-то учился легендарный адмирал Макаров, совсем стемнело, только просматривалась в темноте верхушка японского памятника.
На перекрестке улиц Наумова и Советской, вспомнил, что за углом был
военторговский магазин. Перешел улицу Наумова и, пройдя вдоль забора, увидел его. Над крыльцом горела лампочка. Изредка выходили люди. Когда вошел в магазин, покупатели замолчали и повернули головы в его сторону. Одни смотрели с удивлением, другие с испугом, а молодуха отвернулась. Продавщица, стараясь вспомнить, присматривалась к нему.
Сашка, ты ли это? - сомневаясь спросила она.
Лелюха так давно не называли просто Сашка, что душа оттаяла от смертельного зла и еле сдержался, чтобы не расплакаться,
от нахлынувших эмоций.
Ну, я - буркнул он и встал в очередь.
А моего Николая на фронте не встречал? Помнишь, как вас провожали в армию? - спросила продавщица с надеждой и нескрываемым волнением.
Нет, не встречал - по фронтовому рубанул Лелюх и попросил- Дай мне буханку хлеба и конфет для матери.
Не могу, у нас все по карточкам - отказала продавщица.
Ну, тогда бутылку водки.
Водка завсегда есть - сказала она и подала бутылку.
Чтобы не распрашивали о фронте,/расписался же под совсекретно/,
вышел на мороз.
Пока к Лелюху привыкали люди, приставали с распросами: а война скоро кончится? а моего сынка не видел? а моего мужа? а моего внука? а с Алексеем где воевали?
Нет - отвечал Лелюх.
Ну как же? Вы же вместе призывались!
Папка с войны вернулся! - радовались ребятишки, никогда не видевшие своих отцов.
Спрашивали с наивной надеждой, смотрели в глубину души,
будоражили воспоминания, выворачивали душу наизнанку, резали ножом по сердцу. Лелюх не мог обнадеживать людей и всякий раз отвечал - Нет!
А про себя шептал: Будь прокляты все войны, праведные и не праведные и те, кто начинает их.
Спрашивающие отходили расстроенные, встревоженные, с камнем на душе.