«Нью-эйдж – мир фей и единорогов… Ну правда, ну какое КГБ, а?»
«Только вот почему ж такое настроение-то паршивое?»
«Да ладно тебе, Петюнь, тоже понятно, организм желает кофе. А чертова кофе нет».
Пит спустился по размеченным желтыми полосами ступеням в прохладное нутро подземного перехода, виар мигом откорректировал картинку, дорисовывая приятное оранжевое освещение и рекламу нового лазерного шоу-концерта на ближайших выходных в Крокус-Холле («Окунись в фантазию света!»).
Он попытался припомнить клип – нарезка которого мелькала в рекламе, задумался, повернул за угол… и отшатнулся, едва не упав.
Прямо на него выскочил беснующийся нелепый человек в белой шляпе с лицом сморщенным и загорелым, словно печеное яблоко. Он прыгал на месте и все совал в лицо Обломоффу картонку с маркерной надписью. («Машины уже поработили нас! Одумайтесь!! ПОКАЙТЕСЬ!!!» и чуть ниже буквами поскромнее: «Пожертвуйте»).
– Машины владеют нами! – прокричал он опешившему Питу. – Виарграм полностью определил наше поведения! Лайки заменили Бога на этой проклятой планете! И наложили нам на руку фитобраслет, а на лицо – ай-ди! Клеймо врага рода человеческого!!
Сумасшедший, что с него взять, Обломофф, чуть приседая, оббежал безумца по большому кругу. В обществе давно было принято толерантно относиться ко всем безобидным отклонениям, но Пит психов все же побаивался. Не разумом – инстинктивно. И он только после третьего бокала признавался себе, что вопреки всей цивилизованности белого воротничка, он все еще ясно слышит голоса инстинктов в своей голове – результат выживаемости сотен тысяч поколений его предков. Голоса говорили ему – держись-ка парень от сумасшедших подальше. На всякий пожарный, если вдруг у него кистень за пазухой. Ну или хотя бы острая вилка.
Энди Ромашкофф
Пятница, 16-42
Полицейский участок излучал сонливость и лень, купаясь в золотистых лучах солнечного света. Все помещение застыло в этом свете, словно в потоках прозрачного текучего меда.
Лето. Пятница. Конец смены.
Ну вы понимаете. Эта ненапряжная работа на Систему…
– Как же хорошо, – улыбался расслабленно Энди, попивая горячий капучино, приготовленный в новехонькой блестящей кофе-машине, – что наш отдел работает с Птичками. С маленькими летающими поисковыми дронами. Ле-та-ю-щи-ми, понимаешь? Только поэтому нам выделили один из верхних этажей. Тут сейчас такое солнце! Ты бы видела…
Он работал в этом департаменте только третью неделю и впервые видел солнечный закат. Телефон что-то приглушенно мяукнул, наушник мигнул фиолетовым, но голоса собеседника никому постороннему слышно не было.
– Пф-ф! А парни из силового реагирования вообще на третьем этаже! У них – реальный подвал. А? Кто звонил?
Жена принялась щебетать про какую-то там тетю, которая то ли приехала, то ли собиралась приехать, а Ник уселся в свое откидывающееся назад эргономичное кресло, обтянутое черной эрзац-кожей, и принялся лениво рассматривать мониторы. Полицейские сервера прекрасно фильтровали информацию, но машина не обладала неким особым свойством. Необъяснимым чутьем, интуицией, временами тихо подсказывающей – эй, дружище, посмотри-ка направо. Кажется, на витрине это тот самый гироскутер, который ты хотел купить, а? Совпадение? Ну или позволял почти на тринадцать процентов лучше опознавать и разыскивать преступников.
Двадцать дронов-патрулей («Птички»), монитор инцидентов, монитор для управления. Везде синие линии карты города, с редкими каплями желтого цвета – небольшие нарушения и инциденты. Ничего интересного – пятница, словом.
А нет! Стоп. Вон какая-то оранжевая точка, что это? Приблизим-ка… Птичка-5 обнаружила своей камерой парня, проходящего по серьезному мошенничеству. Отлично! Пальцы в сенсорных перчатках запорхали, выводя видео с камеры на виар, и направляя еще несколько птичек на помощь. А заодно нашлись и две патрульные машины недалеко. Энди скинул им координаты, историю преследуемого, трехмерное изображение и откинулся обратно на кресло – наблюдать.
Тонкие длинные пальцы, сенсы и трехмерная карта города. Задача как раз по нему.
Все прекрасно. Путь намечен, а дальше сами справятся. Теперь можно и вернуться к звонку.
– Конечно, Оксан, – жена, наконец, прервалась, позволяя ему вставить привычное «да, дорогая», – завала нет, если хочешь, вечером пойдем к твоей тете.