— О, не показывай, а то я собираюсь отвыкать курить. Жена каждый день с ума сходит: «Выбирай что-нибудь одно… или я, или табак…»
— Девушка, возьму все три! — объявил Имре свой выбор. — Посчитайте и еще вот этот перстенек с бриллиантом.
— И перстеньки коллекционируешь? Это я виноват: соблазнил тебя на такую трату.
— Ну что ты? Спасибо, что захватил с собой. Сам бы я никогда не догадался сюда заехать.
Солнце хлестало в окна машины, широкие полупустые проспекты открывались навстречу. Торопились прохожие. Неповоротливые троллейбусы подбирали их на остановках. Москва жила своей сосредоточенной жизнью, начинала строиться, возрождаться после войны. Она была похожа на обескровленную непомерными заботами мать, но в глазах людей, если присмотреться, можно было заметить нечто такое, что вселяло уверенность в завтрашнем дне.
«Или это мерещится мне?» — думал Имре, выхватывая взглядом то черно-серые афиши на заборах, то кричащие лозунги, то вывески магазинов с полупустыми скромно оформленными витринами. Даже церковные купола, изредка встречавшиеся и украшавшие город, казалось, старались спрятаться за строительными лесами и высотными зданиями. А на первом плане, как на многочисленных плакатах, в небо тянулись заводские и фабричные трубы. Дым от них гордо восходил в небо, демонстрируя возрождение промышленности и рост производства.
Хотелось в Будапешт. Невольно сравнивалось с улицами и проспектами Будапешта, какими помнил их перед войной. Каков-то он теперь? Сами по себе сжимались кулаки от бессилия. «Кто выиграл в этой бойне? Зачем она была развязана? Неужели плохо жилось Германии?»
Но что произошло, то произошло. Пролетела черная буря, унесла многие и многие миллионы жизней человеческих, не щадя ни малых, ни старых, разрушая селения и города…
— Имре, о чем задумался? Завтра собираемся у меня, не забудь. День рождения жены — это большой праздник! — засмеялся Эндре. — Будет человек десять. Только из нашего отдела. Загудим.
— Осторожней! — закричал Имре. — Не сшиби бабку!..
— О, черт! — взвизгнул тормозами Эндре. — Куда прет на красный?..
— Она уже цвета не различает.
— А ты заметил, как мало молодежи? Война всех подобрала.
— А вот таких старых оставила… — с горечью заметил Имре, подумав, а что теперь с Габором, с его Ильдико, что с Мартой?..
И ничуть не царапнуло последнее имя. За Марту он был спокоен. Но что стало с Ольгой? Не такие наивные те двое, которые ждали его в их избе.
Не впервые думал об этом Имре, но каждый раз отметал от себя самое страшное, не давал волю воображению. Было бы безумием наводить справки. Единственно, что хотелось, съездить к Ольге с дедом. Не случайно же не раздумывая, кинулся покупать трубки и перстень. Он представил, как обрадуется Ольга, а дед… Для деда нет ничего дороже курительной трубки. Такие он еще в жизни не видел и в руках не держал. Вот уж хвалиться будет в деревне.
В мыслях об Ольге Имре старательно обходил ее возможность за это время выйти замуж. Она же не давала слово, что будет ждать. Ни он, ни она даже не разу не говорили о своих чувствах. Может, у нее их и нет вовсе. Мало ли что может почудиться.
— Имре, а ты, я слышал, уже в отпуск собираешься? Неужели так быстро год проскочил!
— Как птица крылом махнула.
— Эх, хорошо!.. В Дунае искупаешься, по горам походишь… Завидую!
Эндре не сомневался, что Имре ждет не дождется отпуска, чтобы съездить на родину, встретиться с оставшимися друзьями, поклониться знакомым местам. Он правильно думал, но не мог знать, что судьба уже успела связать Имре с этой землей, которую тот хотел завоевывать. И еще не знал, что прежде чем появиться на родине, Имре должен был продолжить поиск своего кортика.
Наверное, в то самое время, когда Имре услышал весть о том, что советские войска пересекли венгерскую границу и с боями продвигаются в сторону Германии, в селе Климовка Дарья Степановна Краснова изо дня в день ждала хоть какую-нибудь весточку от единственного родного человека — сына Николая.
Почтальонша Клавка, на что отчаянная девчонка, за словом, как говорится, в карман не полезет, и та уже не могла в сотый раз объяснять тетке Дарье, что, мол, пишет ее Николай, а почта полевая в связи с наступлением нашей армии совсем запуталась и письма по полгода плутают бог знает где.
Каждый раз, проходя мимо избы Красновых, Клавка заранее придумывала новую отговорку, чтобы хоть на час-другой поселить надежду в душе Дарьи Степановны.
Не меньше десятка старухиных треугольничков уже отнесла она на почту все с одним и тем же номером войсковой части на имя Краснова Николая Ивановича, а еще ни одного ответа так и не вернулось в Климовку.