Я, наверно, не смогу описать весь спектр эмоций, который я испытала, когда шасси самолета с визгом коснулись взлетно-посадочной полосы в аэропорту Хитроу. Это был абсолютный восторг, от которого хотелось прыгать и кричать. Это было облегчение от того, что самолет все-таки не упал (хотя я была уверенна, что именно так он и сделает), а благополучно сел. Это был страх, как я буду одна в чужой стране. Это было нетерпение увидеть Тауэр, Биг Бен, пройтись по Пикадилли и заглянуть на Бейкер Стрит.
В этот город невозможно не влюбиться, смешение национальностей, смешение архитектуры, здесь можно встретить целующуюся парочку индийца и китаянки или прижавшееся старое маленькое кирпичное здание к новому стеклянно- металлическому небоскребу.
Это была любовь с первого взгляда! Я стояла на Лондонском мосту, подо мной Темза куда-то уносила свои темные воды, и я, как всякий влюбленный человек, осознавала, что больше никогда не смогу без этого города! Без этого серого неба, нависшего над головой, без этих огромных небоскребов, без этих маленьких тихих улочек.
Может, от того, что я с пятого класса учу английский, постоянно изучаю историю Англии и ее литературу, все места в Лондоне были так знакомы и близки! Как будто я бывала тут тысячу раз! А может и бывала?
Марк вытер пот со лба и оглядел солдат, укрепляющих ров и обновляющих частокол. Он всегда работал наравне со всеми, считал, что должен показать пример своим воинам, доказать им, что он не зря имеет право распоряжаться их жизнями. Но сейчас примипил просто старался спастись от раздумий в тяжелом физическом труде. Марк стремился занять весь свой день.
Он вставал рано утром и обходил караулы. Затем строил отряд перед домом префекта, Флавий Цериал отдавал приказы на день, хотя иногда доверял это делать Марку, особенно если не было никаких важных или экстраординарных дел. Марк распределял задания и поручения: одни отправлялись на укрепление рва, другие на охоту, третий отряд должен был заниматься деревянным настилом в святилище и госпитале. Солдатам приходилось иметь дело с мотыгой и лопатой не меньше, чем с мечом и пилумом.
После обеда отряд строился на учения. Солдаты выматывались в тренировочных боях, чтобы, когда придет время, быть готовыми встретиться с настоящим врагом.
Вечером Марк обходил солдат и проверял, как начищено их оружие и доспехи, так как постоянные дожди быстро вызывали ржавчину. Кто-то из солдат играл в кости, и изредка Марк присоединялся к ним. Солдаты угощали его вином с медом и специями.
Иногда Марка приглашал к себе на ужин Цериал. Но примипил не любил ходить к префекту в гости, поскольку Цериал взял с собой жену и ребенка, и Марку было больно смотреть на счастье, которого он лишился.
Уже ночью, после того, как лагерь засыпал, примипил снова обходил караулы.
После этого Марк возвращался в пустую казарму и оставался наедине со своей пустотой. Она давила его к пропахшей плесенью соломенной подстилке, и Марк долго не мог заснуть. Он думал, что эта пустота появилась после гибели детей, но чем больше он думал об этом, тем больше понимал, что настоящая пустота появилась тогда, когда Марк увидел взгляд Ливии. Это была не ненависть, а какая-то отрешенность, как будто она видит его первый раз. В его молодой жене появилась какая-то холодность, как будто она обвиняла его в смерти детей. Марк обнимал ее, чтобы скрыть слезы, душившие его, хотя мужчине хотелось упасть к ногам жены и кричать, плакать, умолять о прощении за смерть детей, говорить, что она - единственный родной его человек. Марку хотелось прижать Ливию к себе, поцеловать в голову и освободиться от этой боли, снова начать дышать.
Но Ливия выскальзывала из его объятий, как будто они были ей неприятны. Она оставляла своего мужа одного в этой пустоте, одного наедине со своей виной.
Марк забывался тревожным сном, и во сне снова и снова переживал день, когда потерял своих детей. Но иногда пустота отступала и ему снились счастливые моменты их жизни. Марк слышал весёлый смех детей, видел развевающиеся волосы Ливии. Марк играл со своей семьей в догонялки, он бежал за ними, но никак не мог приблизиться к ним. Ливия и дети оглядывались, Марк видел их счастливые светлые лица, протягивал к ним руку, но они, смеясь, отворачивались и снова убегали от него. Марк все бежал и бежал, но его родные все время были на шаг впереди, и Марк бежал и бежал за ними. Но тут пустота поглотила и Ливию и детей, а Марк проснулся.
Он повернулся на спину и лежал с открытыми глазами, глядя вверх, но Марк не видел потрескавшегося потолка своей казармы, он видел счастливое и яркое лицо Ливии, когда она первый раз показала ему детей. Тогда он аккуратно поднял два живых комочка ткани. Он даже не мог предположить, что когда нибудь будет испытывать такое безграничное чувство счастья и гордости.