Когда утром она обнаружила короткую записку: «Прости меня. Я ушел», ее сердце замерло, она перечитывала записку снова и снова, как будто вдруг перестала понимать латинские буквы.
Когда же пришло осознание этих коротких четырех слов, она закричала. Она кричала, рвала на себе платье, пытаясь вырвать из груди давящий ком, который мешал ей дышать. Ее била дрожь, она упала на пол, ее сотрясали рыдания. Но постепенно силы оставляли ее, раздавались только тихие всхлипывания и через какое-то время она, измученная своей болью, заснула.
Она не помнила, что ей снилось, но только проснулась в полной решимости. Ливия переоделась, собрала все свои драгоценности, которые были в доме, написала на дощечке: «Ливия, дочь Павла обращается к тебе, святейшая богиня Сулис. О, великая Сулис Минерва, я прошу тебя, возьми все, что у меня осталось, но верни мне его. Верни мне моего возлюбленного мужа. Забери у меня все. Все что мне принадлежит, я отдаю тебе! Все, что у меня есть- твое! Только верни мне его. Если ты не вернешь мне моего мужа, я убью себя». Закончив писать, она приказала слугам подавать повозку и отправилась к святилищу Сулис Минервы. Подойдя к священному источнику, молодая женщина накинула на голову платок и вознесла молитву. Она снова и снова повторяла то, что уже написала на дощечке. Затем бросила все свои драгоценности в священный источник, и еще раз перечитав сообщение, отправила его вслед за драгоценностями.
Я так долго рассказываю об этом, чтобы вы поняли, что мне не свойственны раздвоение личности и другие психические расстройства. Вам подтвердят мои друзья, что я вполне адекватный человек, мне также несвойственны вера в сверхъестественное и потусторонние миры и... Что? Да, я продолжаю. А на чем я остановилась? Ах, да, Хексхем.
Именно оттуда я отправилась в первый пункт своего путешествия - в Виндоланду, там, где холмы Бардон Милс нависают над северными болотами.
Автобус скользил по узкой дороге, мимо проплывали зеленые поля, кое-где виднелись обломки вала. Я делала фото через стекло автобуса, как меня вдруг охватила странная и непонятная тоска, внутри застыл ком, знаете, такой бывает, когда ты кого-то теряешь, когда кто-то умирает. Он стоит у тебя внутри и мешает тебе дышать. Вот такой же ком вдруг появился у меня в горле. И тут произошло самое настоящее раздвоение личности! Причем в тоже самое время вторая часть моего сознания прекрасно осознавала себя и осознавала, что происходит что-то странное. В моем сознании была... другая.
Какая-то часть меня испытывала большую душевную боль, она разрывала меня изнутри и у меня на глазах навернулись слезы.
Да, я согласна с вами, многие теряют своих любимых, но у них не случаются раздвоения личности.
Подул легкий ветерок, и Марку показалось, что он принес ее запах: запах каштанов. Он знал, что это невозможно, но ему хотелось снова ощутить рядом тепло тела своей жены, дышать ее сладким запахом уткнувшись в ее волосы. Марка охватила тоска.
- Марк? Марк? -Откуда-то издалека услышал он чей-то голос.
Ему удалось сосредоточить свой взгляд на центурионе третьей когорты Фирме.
-Что?-спросил Марк.
Не спуская настороженных глаз с Марка, Фирм указал на копьеносцев, которые выстраивались, чтобы упражняться в метании копья.
Марк секунду не понимал где он и что происходит, но, увидев у себя в руках голову быка, окончательно вернулся в реальность. Он насадил ее на шест, отчаянным жестом воткнул его в землю и проревел:
-Представьте, что это голова пикта, чтобы вы сделали с ней?
И копьеносцы стали швырять копья в мишень.
Фирм стоял рядом с Марком,
-Что-то ты какой то рассеянный -решился заметить он.
Марк сделал вид, что не услышал реплику центуриона.
-Ты иногда, как будто, замираешь и никого не слышишь, - продолжал жаловаться Фирм.
-Тебе кажется, -отрезал Марк, - лучше следи за солдатами.
Он кивнул на копье, которое приземлилось рядом с ними. Солдат виновато побежал его поднимать.
Фирм пожал плечами, демонстративно отвернулся от Марка и дал мощный пинок солдату, как раз поднимавшему копье с земли.
-Целься лучше, идиот! - заорал Фирм.
После смерти детей, Марку стало казаться, что Ливия обвиняет его в этом. Он как будто стал ей не нужен. Они могли целый день не разговаривать, каждый занимался своим делом, как будто ничего не произошло, но какая-то стена стала разъединять их. Иногда Марк вдруг начинал жалеть, что оставил свою молодую жену одну, но он вспоминал ее безучастный взгляд и постоянное молчание. «Ей будет лучше без меня, она еще молода, и сможет обрести свое счастье. Я не нужен ей больше...Пусть она будет счастлива без меня.» Он с каким-то остервенением пытался убедить себя в своей ненужности для нее.