Закончив с метаниями копьями, солдаты перешли к упражнениям с мечом. В тренировочных боях использовались деревянные мечи, которые были тяжелее обычных гладиусов, и солдаты выматывали свои силы в постоянных выпадах, уколах и финтах против деревянного столба. Но Марк знал, что в бою солдаты будут благодарны за эти нескончаемые и бесконечно тяжелые тренировки.
Сегодня Флавий передал ему послание от местных купцов с жалобой на солдат, ограбивших обоз, с просьбой разобраться с обидчиками.
После обеда Марк позвал подозреваемых солдат к себе, они честными глазами смотрели на него, говоря, что ничего не знают.
-От этих чертовых купцов зависит, что вы будете жрать сегодня! Если вы будете их грабить, то они перестанут с нами торговать! -попытался обратиться к их здравому рассудку Марк.
-Мы правда ничего не знаем об этом, -оправдывались солдаты.
-Верните все, все, что взяли, и я не накажу вас, -почти дружески предложил примипил.
Солдаты продолжали настаивать на своём. Марк понимал их логику, им проще вынести наказание, а потом распорядиться похищенным товаром по-своему. Он уже приказал обыскать их комнаты, но ничего не нашел, скорее всего, они спрятали награбленное где-то в лесу.
-Почему сразу мы? - с обидной спросил один из солдат, стараясь выглядеть растерянным и непонимающими. Они напомнили Марку своих сыновей, когда после очередной проказы от отчитывал их. Но перед ним были не дети и Марка вдруг охватило раздражение от их упрямства.
-Сто ударов плетьми!-объявил он свой приговор.
Солдаты удивленно переглянулись. Обычно среди наказаний этого центуриона не были удары плетьми, он предпочитал наказывать дополнительными караулами и большими физическими нагрузками.
И теперь воины, не ожидавшие такого строго наказания и знавшие, что покупать себе помилование у Марка бесполезно, еще немного помялись, и решили вернуть награбленное.
К Марку, действительно, никто не приходил за снятием наказания, все знали, как принципиален этот примипил.
Опытный воин также воспитывал и своих детей, он считал, что, если наказание озвучено, оно должно быть соблюдено, это иногда расстраивало Ливию, так как мать не могла смотреть на слезы детей,когда Марк пытался приучить их к солдатской дисциплине.
Марка снова унесли воспоминания в то время, где они все четверо были вместе, где он мог играть со своими сыновьями, слышать их смех. Марк вспомнил, как дети помогали ему в поле, они шли за тяжелым плугом, бросая в землю семена. Мальчики были все черные от земли, и только их яркие глаза и белые зубы были видны на грязных лицах. Марк засмеялся тихо, вспомнив, как один из близнецов пытался зарыться в землю, когда они играли в прятки.
Близнецы были настоящими сорванцами, ни один день, кажется, не обходился без их проказ. Но Марк даже не мог представить, что одна из них может оказаться последней. Мальчишки не чувствовали опасности, в них не было страхов ни перед чем, так же было и в тот раз, когда они решили переплыть на другой берег. Но другой берег был слишком далеко, а близнецы слишком слабы, а отец слишком крепко спал.
Марк не подготовил их, не натренировал, как должен был. Это была его вина, что погибли его дети. Он не должен был жалеть их, как не жалеет своих солдат.
«О, Господи! Как тяжело тебе было идти по этой дороге. Я сейчас еду на автобусе, а ты ведь шел пешком. Сколько дней ты добирался сюда?»
Я чувствовала ту усталость, которая разбивала его тело, но он шел по этим разбитым дорогам, спасаясь от пустоты, от вины, от... меня.
В окно автобуса, мне казалось, что я вижу его в полном вооружении, идущего впереди отряда рядом со знаменосцами. Благородный орел на штандарте распахнул над ним свои крылья, как будто оберегая. Поперечный плюмаж на шлеме был виден даже с задних рядов отряда, где медленно тянулись волы с повозками.
Кто он? Не знаю...Я не знаю его имени. Она знала.
Автобус, как ни в чем не бывало, продолжал скользить по ровной асфальтированной дороге. Нормальная часть моего сознания не могла остановить этот поток мыслей. Я уж подумала, что насмотрелась дешевых мелодрам, но давящий ком внутри меня был реальным, я ощущала невыносимую тоску, от которой хотелось рыдать.
Рассказать подробнее? Это сложно .... Как будто сознание раздвоилось: было мое сознание, осознающее все, что происходит, и было другое. И была между ними какая-та граница, так как я не могла вмешаться в мысли второго сознания, но и второе сознание не пыталось вмешаться в сознание первое. Они существовали во мне одновременно, параллельно...
Было ли страшно? Нет, скорее непонятно...