– То, что у нас есть…
– Не говорите мне об этом, я настаиваю. Чем меньше народу знает, тем меньше болтают. Разрешите мне только охранять вас, и работайте себе спокойно.
– Бог мой, дружище, да мне не о чем беспокоиться. Мы совсем недавно начали работу, и о нашем проекте еще никому не известно.
– Вот так должно оставаться и впредь. Я предпочитаю принять меры в самом начале – или даже до начала работы. Если все будет шито-крыто, никто ничего не сможет пронюхать.
Скоу любил подделывать свою речь под простонародный говор и потому казался простоватым, каким на самом деле вовсе не был. Когда он стоял, засунув руки в карманы поношенного твидового пиджака и слегка накренившись в сторону, он выглядел совсем как обычный пьянчужка. Бесцветное лицо и рыжеватые редеющие волосы усиливали эту иллюзию. Но Ове знал, что это и вправду не более чем иллюзия. Скоу служил в полиции уже много лет, прекрасно говорил по-немецки и во время войны был с оккупантами на короткой ноге, играл с ними в карты в Эльсиноре, что давало основание согражданам считать его презренным коллаборационистом. Одновременно он возглавлял подполье в этом районе, и его искривленная поза была результатом того, что бывшие собутыльники сумели-таки его подстрелить. Он, однако, успел выпрыгнуть со второго этажа, прежде чем они явились в госпиталь, чтобы расспросить его поподробнее. Теперь он был связан с неким правительственным комитетом – Скоу не любил вдаваться в детали по этому поводу. В конечном счете все сводилось к вопросам безопасности, которые он имел право решать по собственному усмотрению. Вот уже больше месяца он сновал вокруг и внутри лаборатории, налаживая систему охраны и устанавливая ее правила, чтобы все, чему надлежало быть секретным, было таковым.
– Все это очень напоминает детективный фильм, герр Скоу, – сказал Арни. – Если бы мы погрузили установку в кузов и прикрыли сверху брезентом, никто ее и не заметил бы.
– Просто Скоу, если вы не против. Искусство ведь основано на реальности, кино заимствует у жизни. А мы можем позаимствовать у кино. Меры должны быть приняты. Это вопрос безопасности.
Спорить с ним было невозможно. Они ждали, сидя в здании Института Нильса Бора. В это время к погрузочной площадке подъехал красно-черный почтовый фургон. Дав задний ход, он чуть не опрокинул штабель ящиков с молочными бутылками, послышались крики: «Стоп, Хенрик!», «Lidt endnu! Ser den der!»,[6] и наконец задняя дверь фургона вплотную приблизилась к краю платформы. Два молчаливых почтальона, громоздкие в своих рыжевато-розовых куртках, грохоча деревянными подошвами, грузили в фургон какие-то свертки. Сразу было видно, что это не простые почтальоны: ни один нормальный датский почтальон не упустил бы случая поболтать с охранниками, стоявшими рядом. Скоу молча показал на ящики с установкой, и они так же молча втолкнули их внутрь. Широкие двери захлопнулись, защелкнулся тяжелый замок, заурчал мотор, и фургон выехал на дорогу. Они провожали его взглядом, пока он не затерялся среди утреннего транспорта.
– Почтовые фургоны нельзя назвать невидимками, но в том, что они почти незаметны, сомнений нет, – заметил Скоу. – Наш фургон приедет в центральное почтовое отделение на Кёбмаергаде, смешается там с другими такими же грузовиками, а через пару минут – с новыми номерными знаками, разумеется, – отправится к набережной. Я предлагаю, господа, поехать и встретить его там.
Скоу повез их в своем автомобиле – потрепанном «Опеле» неопределенного возраста, то и дело сворачивая в узкие переулки, то вписываясь в транспортный поток, то вырываясь из него, пока не убедился, что их никто не преследует. Он припарковался рядом с бухтой и отправился на поиски телефона. Ове и Арни пошли вперед. Холодные воды Эресунна несли с собой из Швеции пронизывающий северный ветер, серые облака низко нависали над головой.
– Похоже, пойдет снег, – сказал Ове.
– Это и есть наш корабль? – спросил Арни, глядя в дальний конец причала, где виднелось одинокое судно.
– Да, «Белый медведь». Мы решили, что он подходит нам лучше всего. В конце концов, мы не так уж уверены насчет давления, а это хоть и старый, но все-таки ледокол. Я видел, как он прошлой зимой расчищал здесь проход к гавани.
Двое массивных полицейских в долгополых шинелях смотрели в сторону Швеции и не обратили на них никакого внимания точно так же, как и двое не менее крупных мужчин, сидевших в автомобиле на полпути к ледоколу.
– Скоу спустил своих сторожевых псов, – заметил Ове.
– Сомневаюсь, что у них сегодня будет много работы. В такую погоду вряд ли найдется много желающих прогуляться по набережной.