В течение нескольких последующих недель он постоянно звонил, чтобы справиться о моем состоянии, и даже пытался меня развлечь, рассказывая о своей нью-йоркской жизни: обеды, вечеринки, новые «обращенные» «хорошего качества» для нашего двора. Он был бы счастлив, если бы я приехала к нему на несколько дней. Я отговорилась работой. На самом деле я была не способна работать. Обеспокоенная моим состоянием, Катрин Арле направила меня к психоаналитику. Я вышла от последнего в слезах и еще более несчастная, чем раньше. Тогда Катрин отправила меня на недельку в горы, вместе с другой манекенщицей, Ольгой Жорж-Пико. Я провела несколько дней в горном шале с Ольгой и ее другом, но я ненавидела снег и не смогла отрешиться от моей печали, несмотря на все любезности, которые мне расточались. Там были журналист Жан Демаши, Саша Дистель и его жена. Всем им пришлось кататься на лыжах без меня. Я вскоре оставила их среди удовольствий горнолыжного спорта и вернулась в свою квартирку в Челси.
Общение с моими английскими друзьями пошло мне на пользу. Лондон менялся на глазах. Все изменилось: модные магазины на Кэрнаби стрит, музыка «Битлз», изменилась даже Кингс Роуд, где все встречались по субботам. Я вновь обрела Марка Пальмера, Брайана Джонса, Пэтти Бойд, Твигги, Джулиана Ормсби-Гора, сына лорда Харлеша, Майкла Рейни, короче говоря, всех этих «Дэнди», думавших только о развлечениях. «Наволне» были лавочки вроде «Hung on you», «Palisades», «Biba», «Granny takes a trip». Мы захаживали в «Сибиллу», дискотеку, расположенную на Пикадилли, и Аб-либ. Иногда в нашем кругу можно было увидеть француженку Франсуазу Харди. При виде Франсуазы я вспомнила, что однажды вечером Брайан рассказал мне, что он пришел в музыку в надежде однажды ее встретить. Брайан был очень мил со мной. Нас объединяли воспоминания о Таре, его лучшем друге. Он еще не совсем оправился от своего разрыва с Анитой, и поэтому его пылкое увлечение девушкой по имени Суки выглядело неубедительным. Он все чаще и чаще употреблял наркотики.
Мы любили так называемую «черную» американскую музыку: Сэма и Дэйва, Джеймса Брауна, Отиса Реддинга — все, что было ритмичным и танцевальным. Но меня привлекала не только музыка: мне нравились афиши поп-концертов, нарисованные моими друзьями. Они употребляли только «психоделические» цвета, которые «двигались», если внимательно посмотреть на афишу. Так хиппи снова открывали для себя искусство живописи, узоры из цветов, вымученные мотивы.
Художники-сюрреалисты были у всех на виду, и когда стало известно, что я знакома с Дали, я стала просто знаменитостью в кругу хиппи. Мои друзья хотели знать о нем все: колется ли он, на самом ли деле он такой сумасшедший? Все это привело к тому, что, несмотря на мою печаль, я снова принялась рисовать.
Несколькими месяцами до этого Тара стал финансировать одну лавочку, расположенную на Кингс Роуд, под названием «Dandy Fashions». Однажды в субботу я шла по этой улице в компании близнецов, и мы решили зайти в лавочку. Я примеряла платье, когда ворвалась полиция и обыскала всех присутствующих. Такие рейды происходили в то время часто, так как опасность наркотиков приобрела большие размеры. Женщина-полицейский обыскала мою сумочку. В шкатулочке 1900 года, купленной в Париже на блошином рынке, я всегда держала несколько таблеток аспирина и антибиотики. Женщина понюхала пилюли, посоветовалась со своими коллегами и предложила мне проследовать за ней в комиссариат Челси.
Это было крайне унизительно и навсегда врезалось мне в память. У меня взяли отпечатки пальцев, и я должна была полностью раздеться, после чего мне заявили, что я подозреваюсь в употреблении наркотиков. Тщетно я пыталась объяснить, что эти пилюли во Франции мне выписал врач, мне отвечали, что сначала их нужно проверить. Потом меня отпустили, но на следующее утро в 9 часов я должна была явиться на заседание суда.
Я вернулась к себе совершенно растерянной. Брайан, которого частенько беспокоили по тому же поводу, пообещал, что его адвокат мною займется. Но вечерние газеты не пренебрегли этим Делом. Во всех них было большими буквами напечатано: Манекенщица арестована по подозрению в употреблении наркотиков. На первой полосе была моя фамилия и фотография. На следующее утро я пришла на заседание суда вместе с Брайаном и его адвокатом. На фотографов, ожидавших у входа, большое впечатление произвел небесно-голубой «Роллс-Ройс» рок-звезды. Заседание было коротким, и я была отпущена под залог до тех пор, пока не станут известны результаты анализов. Благодаря этой истории я сделалась мученицей для моих друзей-хиппи и знаменитостью — для публики. Но я не стала рассказывать Дали о случившемся — мне было стыдно. Когда в результате экспертизы выяснилось, что у меня нашли отнюдь не наркотики, я была полностью оправдана. Но тем не менее у всех на устах были обвинения, предъявленные мне, а не доказательства моей невиновности. Меня перестали обслуживать во многих ресторанах и ночных кабачках — даже в Париже — потому что мое имя теперь было связано с громким делом о наркотиках!