В декабре Дали пригласил меня в Париж. Мне было немного страшно покидать Дэвида. Я опасалась, что он меня забудет, несмотря на его патетические признания в любви. Однако перемена обстановки послужила мне на пользу. В Париже Дали показал мне свое новое приобретение, занимавшее центральную часть гостиной. Это была чудесная мраморная лошадка, принадлежавшая английскому королю. Ее возвратили народу после закрытия знаменитого борделя Шабанне. Дали приобрел ее у Клода Булле, антиквара с улицы Жакоб. В той же антикварной лавке он нашел плиты тосканского известняка с фантастическими пейзажами, естественным образом возникшими на камне. Королевская лошадка всю зиму служила пищей для разговоров. Потом Дали обнаружил гиперреалистические статуи обнаженных женщин, которые вызывали нездоровые ощущения. Должно быть, скульптор работал, сняв предварительно слепок, потому что были видны поры кожи и сквозь синтетический материал статуй проросло несколько волосков. Это было ужасающе.
Среди новых придворных Дали я заметила высокого стройного блондина, всегда улыбавшегося, по имени Одуан де Барбо. Естественно, Дали так и не выучился правильно произносить его имя и называл его «Милена Демонжо» или «Бабочка». Последнее прозвище было вызвано его бархатными набивными куртками в разноцветную полоску. Одуан как верный рыцарь сопровождал меня к Кастелю или в «Режин». Он был очень хорошо воспитан и застегнут на все пуговицы. Настоящий странствующий рыцарь. Позже он некоторое время появлялся в обществе с княгиней Сорайя. Дали всегда приглашал к себе манекенщиков и манекенщиц, которых ему присылали из агентства моделей. Мэтр предпочитал компанию красивых молодых людей компании знаменитостей. Мне вспоминается один ужасный вечер у Лассера в компании Сильви Вартан, которая не вымолвила ни слова в течение всего ужина. Дали никак не мог вспомнить ее имя и называл ее Сесилью Бертран… Он всегда помнил, с какого согласного начиналось имя, но менял его полностью. Незадолго до рождества к нему пришел с визитом Жак Тати. Дали обожал его фильмы и особенно «Месье Юло». Он показал ему большое полотно, которое только что приобрел, — натюрморт, написанный в традиционной манере, на котором он исказил предметы, удлинил их форму и далинизировал всю картину несколькими мазками кисти. Чтобы предотвратить опасность (на картине были изображены павлиньи перья, а Дали считал павлина птицей, приносящей несчастье), он пририсовал несколько длинных булавок на шляпе.
Как обычно, мы провели рождество в «Максиме» с Галой. Так же прошел и новый год. Дали без конца твердил мне о своей новой жинесте — Кармен де Бурбон и уже представлял себе, как она исполняет обязанности его придворной дамы и позирует для его картин. Он уехал в Нью-Йорк гораздо раньше, чем обычно. Его отъезд зависел от корабля, так как мэтр никогда не летал на самолете. Я вернулась в Лондон в первых числах января. Меня ждали подарки от Дэвида и его жены, которая купила мне сорочку для ночей, которые я проводила с ее мужем. Дэвид готовился к турне по Соединенным Штатам. Для оформления футляра своего диска он решил привлечь французского иллюстратора Ги Пеллерта, с которым я познакомилась в то время, когда жила на улице Флор. Он был автором «Pravda la survireuse», произведения, вдохновленного Франсуазой Арди. В день своего рождения я повела Дэвида в маленький кинотеатр в Хемпстеде на «Метрополис» Фрица Ланга. Для него, привыкшего сидеть дома, выход в кино был целым событием, а фильм — откровением. Он захотел посмотреть другие фильмы немецких экспрессионистов, заговорил о поездке в Берлин и решил положить в основу оформления своего спектакля оформление столицы у Фрица Ланга. Его жена постоянно нервничала. Она пыталась скрыть от меня свою ревность, Она тоже хотела войти в шоу-бизнес, петь или снимать кино. Но менеджер Дэвида занимался только мной. Он решил, что я буду петь в шоу Дэвида и что я запишу диск.