Дом на Окли стрит опустел в марте, мой марсианин улетел в Нью-Йорк, он поселился в отеле «Шерри Недерланд», недалеко от «Сан-Режиса», где уже два месяца жил Дали со своим двором. Я полетела в Нью-Йорк в самолете первого класса за счет компании Боуи и сняла чудесный номер в «Сан-Режисе». Там меня принимали как звезду, что крайне удивило Дали, как и платиновый цвет моих волос. Студия грамзаписи Боуи дала в мою честь большой обед во «Временах года», на который пригласили Дали. Ему было не по себе в этом кругу, если не сказать большего. Он счел всех приглашенных вульгарными и неоригинальными. Дали, явно обеспокоенный моей участью, решил меня предупредить:
— Я боюсь, как бы вы окончательно не потеряли свою оригинальность, когда вы станете рок-звездой. Тогда вы перестанете быть маленькой Амандой, которую я так люблю.
— Успокойтесь, Дали. Что бы ни случилось, я всегда буду вашей cascaballet de plata (вашим серебряным колокольчиком).
Он покачал головой, как будто сомневался в моих словах.
В конторе, обслуживающей Боуи, на Парк Авеню висели мои фотографии. Энди Уорхол поместил статью обо мне в своем журнале «Interview» и каждый вечер я появлялась с новыми друзьями. Джеф Торнберг, молодой киношник, водил меня на дискотеку «Сад», я снова обрела Макс Канзас Сити, фильмы Уорхола и нескольких оформителей вроде Ричарда Бернстайна.
Но меня ожидало разочарование. Предложение записать диск не подкрепилось реальными действиями, Дэвид уехал в турне без меня, и я вернулась в Лондон. Я снова увиделась со своими друзьями, которыми пренебрегла ради Дэвида, выходила с Брайаном Ферри, модным фотографом Эриком Боманом, создателем новых моделей обуви Маноло Блаником. Уикэнды я проводила в Суссексе. Иногда я ездила в Стэнмор, где у киношника Роберта Стигвуда был красивый дом. Ситгвуд давал замечательные вечеринки, где бывали все артисты, от «Bee Gees» до Тины Тернер.
Сюзанна Йорк вернулась в Лондон, и я должна была вернуть ей студию. Пришлось снова переезжать. Компания Боуи нашла мне новую квартиру на Овингтон Сквер в двух шагах от большого магазина Харродса. Мне посоветовали терпеливо ждать окончания турне Дэвида, который был слишком занят, чтобы помышлять о моем диске, платили за съем квартиры и за мои костюмы. Я даже получала подарки. Это не помешало мне начать нервничать, и мои друзья из Суссекса предложили мне отправиться с ними в плавание на «Франции». Это было мое первое путешествие такого рода, к тому же это был тот самый пакетбот, на котором путешествовал когда-то Дали… Я с радостью согласилась и выбрала для путешествия свои самые дорогие наряды. Я прекратила строить из себя героиню комиксов, несмотря на свои крашеные волосы. Я взяла с собой платья, подаренные Рикки, и твидовый костюм от Томми Наттера с Сэвил роу.
Все пять дней этого плавания мне казалось, что я нахожусь в роскошном госпитале. Нас лелеяли, кухня была изысканной, пассажиров ожидало множество развлечений. Я ужасно скучала.
В Нью-Йорке мы остановились в отеле «Пьер», который был гораздо роскошнее «Сан-Режиса» Дали. Мэтр, кстати, вернулся в Европу. Наши пути чуть было не пересеклись. Я позвонила ему и в ужасе услыхала, что ему недавно прооперировали предстательную железу в Барселоне. Меня успокоили: все прошло отлично, он в хороших руках. Дали оперировал доктор Пигверт, тот самый, которому Дали показывал обнаженных атлетов в римской бане отеля «Риц». Потом мне удалось поговорить с Дали. Он сказал, что чувствует себя отлично, что его лелеют хорошенькие медсестры.
— Я просто веселюсь в этой клинике, — заверял он.
В Нью-Йорке было жарко. Мы смотрели комедии на Бродвее. В одной из них играл знаменитый Эндрю Систерс. А я-то думала, что он надолго пропал из виду… Брайан Ферри был в Нью-Йорке с «Рокси Мюзик». После концерта он пригласил нас на вечеринку на артистическом чердаке. Фауна там была самой обычной: молодые представители богемы, модели, журналисты и… Дэвид Боуи, с которым мы столкнулись лицом к лицу. Он остриг волосы и выкрасил их в светлую краску. Теперь он был похож на мальчика-парикмахера. Я ему это сказала. Он отпарировал тем, что я похожа на хиппи. Это было страшным оскорблением, так как движение хиппи совсем вышло из моды. Несмотря на этот обмен комплиментами, мы всей компанией отправились фотографироваться. Мы с Боуи расстались, обменявшись несколькими банальными фразами. Наше музыкальное сотрудничество было сильно скомпрометировано. Я не подписала никакого контракта, и теперь в его компании никто не стал бы меня поддерживать. Я была свободна.
Мы возвратились в Лондон на «Конкорде», а потом я уехала в Кадакес, предварительно сделав себе стрижку каре и выкрасив волосы в более светлую краску. Дали нашел, что я выгляжу гораздо лучше. Он уже оправился от операции и вернулся в свою мастерскую. Он заканчивал стереоскопический портрет Галы и начал большое полотно — портрет Авраама Линкольна. Чтобы защитить себя от солнца, он носил мою соломенную шляпку с вуалью, украшенную вишнями, ту самую, которую он когда-то купил для скачек в Лонгшампе. Она выцвела и порвалась в нескольких местах. Предметы вокруг бассейна также, казалось, потускнели. Слева Дали установил макет большой скалы, дырявый, как швейцарский сыр. Бархатные подушки Мижану тоже выцвели, искусственные цветы выглядели просто плачевно, и Дали велел прицепить нечто вроде прозрачных белых занавесок над софой в виде губ Мэй Уэст, разделенные, как занавес в театре. Ветер не щадил их, но Дали казалось, что так еще красивее. Пока мы разговаривали, я внимательно его рассматривала. В будущем году исполнялось десять лет с тех пор, как мы встретились в Париже. Он похудел, его лицо все больше походило на лицо старика и покрылось коричневыми пятнами, причинявшими ему много беспокойства, поскольку он боялся, что это первые симптомы рака кожи. Он собирался проконсультироваться у знаменитых американских дерматологов.