«Поднявшись наверх, я долго пытался отдышаться. У меня было впечатление, что меня изверг чудовищный анус, после того как меня долго беспорядочно ворочало в кишечнике. Я не знал, где нахожусь; как выброшенный на неведомый остров никчемный крохотный экскремент. <…> И о чудо! <…> Шок оборачивался благословенным пробуждением. Следовало в любом случае использовать подземные ходы действия и духа, запутывать следы, появляться невпопад, непрерывно пересиливать себя, без колебаний содомизировать собственную душу, чтобы она возрождалась чистой и сильной, как никогда прежде».
Если сопоставить рассказ об этом переживании с другими далианскими темами, мы обнаружим тему рождения — исторжения из материнского тела — и возрождения, с помощью которого можно избежать жизненных предопределенностей. Мы вновь встречаемся с темой удушающей отцовской любви, «подобной удару дубины» (CDD), и темой бунта одиночки: уже отвергнутый отцом, Дали находит способ быть исключенным из рядов сюрреалистов тем самым человеком, кто, по его собственному признанию, заменил ему отца, — Андре Бретоном[129]. Однако можно ограничиться буквальным восприятием этого рассказа. Другие (толпа в метро, семья, к которой Дали принадлежит по рождению, интеллектуальная семья) относятся к индивидууму как к дерьму; индивидуум соответственно маскируется («запутывает следы»), устраивает скандал («появляется невпопад») и проявляет характер («пересиливает себя» и т. д.). И на свой лад расплачивается с ними: «Я вспомнил, что уже говорил о возможности передать потомству экскременты выдающихся личностей»[130] (МРС. 69). Дали уточняет свои отношения с сюрреалистами: «Дерьмо пугало их. Дерьмо и задний проход. Но можно ли передать что-либо более человеческое и более необходимое?! С тех пор я решил неотступно преследовать их тем, чего они более всего боялись. И после того, как я выдумал сюрреалистические объекты, я испытал глубокое внутреннее удовлетворение, когда друзья-соратники расточали восторги по поводу их действия, а про себя заметил, что эти объекты в точности воспроизводят сокращение задницы в известном процессе, так что они восхищались тем, что наводило на них страх» (CDD).
Возьмем в качестве основной схемы эту ассоциативную связь экскрементов и возрождения. Индивидуум может представлять себя отторгнутым от социального организма и быть в достаточной степени материалистом, чтобы допустить, что он не только метафорически, но и буквально состоит из подверженной порче субстанции («Мои какашки это одна из моих составляющих» (CDD)); в лучшем случае он сможет приподняться над этим условием, укрепляя душу с тем, чтобы она возродилась «более чистой, более сильной»; человеку недостаточно родиться, быть исторгнутым другим телом; он должен возродиться, то есть придумать себя самого и благодаря этому перестать быть лишь продуктом тела, сделавшись продуктом воображения. Это означает, что продукты воображения не пребывают вечно нематериальными, они могут воплощаться в предметы, которые станут их отражением, их следом, и эти предметы, в свою очередь, будут рассматриваться как отбросы, мусор. В таком цикле есть отзвук судьбы некоторых святых, о которых рассказывали, что они оставляли свое тело гнить, к примеру, в грязи (тиран велел кропить мочой тело святой Люсии), а их не чувствующая физических страданий душа устремлялась к Господу. И это ничуть не помешало тому, что мощи святых впоследствии стали предметом коммерции.
Глава IV. Все о Дали
В 1939 году разрыв с сюрреализмом состоялся; в последнем номере «Минотавра» в статье, озаглавленной «Последние тенденции в сюрреалистической живописи», Бретон, убежденный, что Дали придерживается расистских убеждений, пишет: «Не знаю, какие двери может отворить подобная декларация ее автору… но знаю, какие двери отныне для него закрыты». В следующем году наблюдая, как Дали прилежно посещает нью-йоркские светские тусовки, он окрестил его Avidadollars.
129
Наиболее дерзкая демонстрация «гения» Дали приводится в «Дневнике гения», который открывается фразой Фрейда, помещенной в качестве эпиграфа: «Герой тот, кто восстает против отцовской власти и одерживает победу».
130
Дали сообщает о своих беседах с Марселем Дюшаном. Однако прямо перед этим можно прочесть следующее: «Вот почему Марсель Дюшан посвятил остаток жизни набиванию чемоданов чем ни попадя — он мог проявлять вполне осознанный интерес к выделениям в пупке Людовика XVI, поскольку их ценность не сопоставима с аналогичными выделениями в пупке мальчика-лифтера».