- А ты этому веришь? - хмуро спросил Василий.
- Нет, конечно, - Ефросинья пожала плечами, - но камень-то в твой огород, Вася. А теперь она решила припомнить, очень удобный случай представился, сколько лет ожидала... Сторонники научной фольклористики, я думаю, теперь уже на щит поднимут Гегемонины наблюдения... Ну да ничего, Вася, все образуется... Ты, вижу, устал... Иди, отдыхай, в боковушке тебе уже постелено...
Утром Красноморов тихо, стараясь не скрипеть половицами, чтобы не разбудить хозяев, выскользнул на обдавший его снежной свежестью воздух. Позавтракал у Пимена, приняв из ручек любезной, но сегодня почему-то молчаливой Алексаши традиционный горячий калач. И пошел к себе в лабораториум, хотя уже предчувствовал - работа будет валиться из рук.
И когда телефон резкой трелью разорвал тишину пустого еще здания, Красноморов вздрогнул, как будто заранее знал, что ему обязательно будут звонить, но едва ли из следственного приказа. Там предпочитают живую связь: пара курсантов-молодцов, рысак, запряженный в санки - и в миг тебя доставят туда, где с тобой говорить пожелают. Услышав телефонный звонок, Красноморов даже обрадовался, несмотря на ужасную историю, в которую он попал. Принадлежность к Великому Совету продолжала сказываться - связи его не лишили. Пока. Или не догадались. Вряд ли его станут прослушивать - умишек не хватит. Однако на всякий случай он решил говорить языком малопонятным для тех, кто технарями себя не считает.
Звонил Каманин.
- Василий Егорыч! Приветствую! Жаль на Совете было не до разговоров... Не зайдешь ли в гости? Да хоть сейчас, если не особо занят... Показать кое-что надобно, а видик мой, сам знаешь, уже три года как без питания пылится... Жду...
Красноморову все одно не работалось и он решил не откладывать свой визит в биологический институт. Не предупреждая привратника, он выскользнул с черного хода и заскрипел по узеньким расчищенныи дорожкам через покрытый белоснежным пухом парк к добротным каменным палатам, где размещался лабораториум Каманина.
Хозяин встретил его у входа. После приветствия однако не предложил Красноморову войти, а наоборот, взявши, как давешние курсанты под локоток, повел еле прощупываемыми тропинками к лесу, к которому парк примыкал непосредственно и где нетерпеливо подрагивал маленький юркий вездеход.
Красноморов с Каманиным погрузились на жесткие холодные сиденья и водитель, знакомый Василию парень, осторожно двинул машину по узкой лесовозной дороге.
Вездеход подбрасывало на ухабах, несколько раз он выскакивал на полянки, круто разворачивался, вздымая снежную пыль, устремлялся в непролазную, казалось, чащу, где под слоем снега скрывались старые разбитые дороги, пару раз останавливался и водитель молча сверял местонахождение с картой. Наконец, фыркнув, вездеход замер и водительзаглушил мотор.
- Вылезаем, - сказал Каманин.
Красноморов выпрыгнул из вездехода и провалился в снег.
- Левее бери, - посоветовал Каманин.
Нащупывая присыпанный снегом твердый наст, они прошли метров десять и оказались у подножия невысокого холма. Красноморов заметил яму с оплывшими от времени краями.
- Смелее, - усмехнулся в бороду Каманин, - тебе же не впервой.
В глубине ямы чернел проем, засыпанный грязной снежно-земляной кашей. Спустившись, Красноморов увидел прямоугольное отверстие в рамке из заросшего рыжеватым мхом серого бетона.
Каманин зажег ручной светильник - то был не светляк, а натуральный старинный электрический фонарь с лампочкой - и жестом пригласил Красноморова следовать за собой.
Не впервой-то оно, конечно, не впервой, подумал Красноморов и, мысленно перекрестившись, нырнул в подземелье. Здесь ему прежде бывать не приходилось или, возможно, спускались с другого входа - собственной карты у Василия не имелось. Обычно, если его брали на подобные вылазки, то как бы за компанию, зная честность и неспособность сразу играть в несколько игр, а чаще как консультанта по разным приборам и аппаратам непонятного назначения.
Осторожно спустившись по крутой винтовой лестнице и миновав коридор, середину которого отметила намертво заклиненная обитая свинцовым листом дверь, Красноморов с Каманиным попали в просторное помещение. Лучи фонаря с трудом достигали серых, уставленных чем-то стеклянных стен, потолок же вообще терялся в темноте. Василию показалось, что над головой уходит в высоту купол, как в обсерватории у Иленьки.
На бетонном полу под ногами хрустело стекло. Конусообразный луч фонарика натыкался на столы, притулившиеся к закругленным стенам, высоченные стеллажи, на которых громоздились цилиндрические стеклянные банки и колбы разной емкости. Все это напоминало гигантский химический лабораториум. В холодном воздухе держался слабый запах некогда разлитых реактивов.