– Ты недоволен? – спросила она робко. – Не следовало бы, может, говорить такое на прощанье? Ах, Гришуха, милый! Не могу я… Болит душа… В груди точно лёд… Дорогой!.. Прошу тебя… На недельку!..
Она посмотрела ему в глаза. Локон её волос – мягкий и душистый – пробежал по его лицу. Губы его загорелись, ум помутился. Он с тоской отвечал на поцелуи…
– Останешься? – спросила она.
– Нет! – прошептал он, не выпуская её стана, любуясь ею. – Что говорить! Кончено!
Тогда она отстранилась от него и стояла неподвижно, потупив ресницы.
– Прощай, Соня! – горестно сказал молодой человек. – Милая, дорогая, не сердись на меня!.. Прощай, Соня!.. Эх, Соня!.. Послушай, Соня, что я тебе скажу… Послушай!
Она повернулась к нему и протянула руку.
– Гриша, родной…
– Вот слушай же! – сказал он, хватая её руку. – Ты думаешь, может, иду я с ясной душой, радостный? Нет! Болит сердце… Знаю: несладко там. Знаю, чем это кончается. Вот я теперь крепкий, бодрый… А через два-три года могу сделаться хилым, дряблым! Видел я раз в суде такого старика: ему было всего двадцать пять лет, а он был глух и сед… Не могу забыть его! Так вот, Соня, что ж ты меня ещё смущаешь? Значит, сила есть повыше всяких личных соображений, и она толкает. Соня, простимся по-братски…
Она поцеловала его, и оба они замолчали под наплывом печальных мыслей.
Луна взошла. Клубами палевого дыма висели там и сям прозрачные облака. Издалека доносился шум водяной мельницы.
– А хорошо было бы! – тихо начала Соня.
– Да…
– Знаешь… Мне от бабушки достался хутор… – продолжала девушка, поправляя волосы и обнажая локоть кокетливым движением руки вверх. – Песчанка… В пяти верстах от железной дороги… лес… речка, с жёлтым дном… Отлично купаться!.. Мебель такая пузатая, смешная… Но уютно. А на стенах картинки. Есть модные – тридцатых годов… или двадцатых… Милая старушка была бабушка! Угощала отличным вареньем и грибами в сметане… Есть там ещё сад… большой!.. Много фруктовых деревьев… Вот какая я собственничка! Роз много, сирени, черёмух, всего. Соловьи так и гремят – всю весну… Так вот, Гришуха! Мне снилось вчера, что мы там с тобой поселились… Я так живо это видела! Идём мы с тобою, радостные, по опушке леса, а солнце заходит… Свет розовый… Гриша, милый! – заговорила она, встрепенувшись. – Не сердись, что я болтаю так… Но ведь приятно помечтать… хоть во сне… Правда?..
Он вздохнул задумчиво.
– Гришечка! – сказала она вкрадчиво, садясь на подоконник, обнимая молодого человека за шею и наклоняясь к нему. – Ну, вообрази, милый!.. Ну, ты только себе вообрази!..
– Да что, Соня… – произнёс он, пьянея от её прикосновения и припадая к ней, сжигаемый стыдом…
– В самом деле, Гришечка…
Она смотрела на него с неподвижной улыбкой.
– Прощай, Соня!..
– Не пущу! – страстным шёпотом крикнула она.
Он понурил голову.
– Голубчик! – начала она. – Ведь что же тебе? Только недельку… Ведь можно бы… А то и не увидимся больше!.. Ну?.. Что же ты?.. Дорогой, прошу тебя, милый, прошу тебя!
– Слово дал… – пробормотал он.
– О, милый!..
Он поднял глаза. Волосы её рассыпались по плечам. Лоб бледнел, облитый лунным сияньем. Длинные ресницы кидали на щёки мягкие тени. Губы алели соблазнительно над маленьким подбородком – изящным и нежным. И поворот её тела – стройного, воздушного, змеиного – будил желание.
– Я тебя крепко люблю!
– Любишь?.. Крепко?..
Он поцеловал её.
– Так ты мой?
– Твой…
– И я твоя…
Он молчал.
– Слышишь? – сказала она.
– Я останусь… на наделю…
Она обняла его и шепнула ему в ухо, горячо дыша:
– Иди сюда… Ко мне… Иди милый…
– Сонечка…
– Иди… иди же…
– Сонечка…
Она крепко прижалась к нему и капризно всхлипнула.
– Иди!
Он влез в окно.
Ночь смотрела в спальню девушки.
– Знаешь… – начала Соня, – ну, вдруг… застанут… нас…
– Запри дверь.
– Запереть?
Подкравшись, она повернула ключ в дверях с лёгким звоном…
– Тсс…
Звёзды потухали, мерцая в редеющей лазури. Щебетали птицы. Сумрак становился розовым, и ветер колебал волосы на влажных висках Сони, опять стоявшей у окна и прощавшейся со своим Гришей. Лицо его, молодое и бледное, смотрело кротко и покорно. Глаза сияли счастьем.
– Так до завтра?
– Нет…
– Как, Гриша?
– Милая, я с тобой не расстанусь!..
Соня покраснела от радости и поправила на груди смятую, с разорванной петелькой оборку.
– Это измена, Соня! – продолжал он. – Знаю… Но, значит, я не гожусь на серьёзное дело. Не могу тебя бросить, не могу… Соня, мы повенчаемся… Скорей… Соня, дай руку!