Досмотрев до конца танец, пошел я к дверям царского дворца и повесил кусок бумаги с надписью: «Да напишет на этом месте картину художник, если найдется здесь художник, равный мне!» Никем, однако, не была уничтожена эта надпись, а царь, узнав о ней, назначил мне расписать покои дочери. Тогда расписал я стену в покоях Хансавали, изобразив тебя, божественный Камалакара, окруженным министрами, а про себя так решил: «Если я прямо объявлю о своих мыслях, то подумают обо мне: «Вот плут-то!». Лучше будет, если я каким-нибудь другим способом дам царевне понять о них!» И, подумав так, уговорил я одного надежного друга, обладавшего приятной наружностью, прикинуться безумцем.
Вот идет он, мнимый безумный, поет и пританцовывает. Заметили его царские слуги и привели к себе, чтобы позабавиться. А потом заметила его Хансавали и взяла в свои покои, и он, увидав расписанную стену, вознес тебе хвалу: «О, благодарение судьбе, вот Камалакара, обладатель бесконечных достоинств, подобный Вишну, длань которого отмечена знаками лотоса и раковины[45], ласкаемому самой богиней счастья» — и пел при этом, и приплясывал. Тогда, слыша и видя все это, спросила меня дочь раджи: «Что этот говорит и кого ты нарисовал?» И ей, так меня спрашивавшей, отвечал я: «Видно, безумец прежде видал изображенного мною, красавица, а изобразил я этого царевича потому, что уж очень он красив». Тут я ей и твои добродетели описал, и имя назвал. И выросло в сердце Хансавали юное древо страсти, политое живительной водой вспыхнувшей любви. Но явился раджа и, увидев безумца, приплясывающего перед картиной, и меня, пришел в гнев и выгнал нас.
С этого времени стала Хансавали худеть и бледнеть, точно луна в темную половину месяца, и исхудала до того, что осталась от нее одна лишь красота. Под предлогом нездоровья укрылась она в храме Хари, истребителя грехов, и с позволения отца стала жить там в одиночестве и служить божеству. От мыслей о тебе, почтенный, не могла она спать, и даже лунные ночи опаляли ее. И жила она, не замечая ни дня, ни ночи. Как-то зашел я в храм — заметила она меня, позвала и одарила одеждами и украшениями и сделала это с большим почтением. Когда же вышел я со всеми подарками из храма, увидел на кайме подаренной одежды вышитое то самое двустишие. Послушай его снова:
Прочел я его и понял, что сердце девушки пришло к решению, и тогда поспешил я сюда и прочел тебе этот стих, а вот и одежда, на кайме которой он вышит».
Выслушав все, что рассказал ему поэт, и прочитав стих, обрадовался Камалакара и стал непрестанно думать о Хансавали, проникшей в его душу через уши и глаза. Стал он старательно размышлять, как бы ее добыть, да случилось так, что позвал его отец и сказал: «Ленивые цари, сынок, погибают подобно зачарованным змеям, а как погибшему воскреснуть?! Ты все еще не собрался на дела ратные, погружен в наслаждения. Так, пока жив я, попрощайся с негой и забудь про леность. Ты должен одержать победу над врагом моим, — повелителем ангов, — он уже покинул пределы своей страны и угрожает нам».
Обрадованный такой речью отца и жаждущий попасть в страну, где живет его возлюбленная, Камалакара молвил: «Так тому и быть!»
По отцовскому приказу выступил он с войском, от мощи которого содрогнулась земля и в страхе затрепетали сердца врагов. В несколько переходов достиг он армии повелителя ангов, вынудил того сразиться с ним и будто выпил все вражеское войско, подобно тому как пророк Агастья выпил океан[46]. Торжествующий, захватил доблестный Камалакара царя ангов живым. Одолев и смирив врага, отправил его Камалакара пленником к своему отцу, поручив надежному пратихаре, и наказал ему передать радже такие слова: «Теперь, батюшка, устремляюсь я отсюда на других врагов».
Затем, одного за другим смиряя своим войском царей, подошел Камалакара к. городу Видише и, остановившись под его стенами, послал к Мегхамалину, отцу Хансавали, посла просить его отдать дочь в жены ему, Камалакаре. Мегхамалин же, узнав, что Камалакара пришел не со злым умыслом, а просить его дочь в жены, с радостью вышел к нему, принял, как гостя, и с почтением произнес: «Зачем ты изволил сам переносить все тяготы ради дела, которое можно было бы исполнить через посла? Желаю я этого брака, а по какой причине, слушай. Уже в детстве Хансавали стала великой почитательницей Несокрушимого[47]. Видя, что нежна она, как цветок шириши[48], тревожила меня забота, кто будет для нее, наделенной таким качеством, достойным женихом. Но не видел я достойного жениха, и потому лишился я сна и случилась у меня страшная лихорадка. Измученный болезнью, чтобы умерить ее, молился я Вишну, о тревоге моей поведал я ему. Ночью снизошел на меня сон и явился мне Вишну и повелел: «Пусть дочь твоя, сынок, из-за которой случилась у тебя лихорадка, коснется твоего тела рукой — от этого избавишься ты от хвори. От пламени поклонения мне, горящего в ее душе, рука твоей дочери стала такой святой, что одно ее прикосновение, без сомнения, укротит твою страшную лихорадку. И не тревожься о ее свадьбе — станет ей мужем царевич Камалакара. Но придется какое-то время дочери твоей претерпеть мучения».
45
46