«Семеновцы» (особенно в их офицерском составе), также как представители других ранних антибольшевистских формирований, имели ряд характерных черт. Многие из них были людьми удивительной храбрости, кавалерами высоких боевых наград вплоть до ордена св. Георгия IV ст. и Георгиевского оружия, воспитанными и жившими войной, при этом нередко не лучшими представителями русского офицерства[55]. Но главное, большинство из них объединяло крайнее неприятие власти большевиков, не вполне четко очерченного для них, но эмоционально окрашенного олицетворения зла, главную причину развала армии и превращения офицерства в маргиналов, зависимых от произвола новых властей.
Обосновавшись на ст. Маньчжурия, «семеновцы», несмотря на свою малочисленность, приступили к разоружению и вытеснению в Забайкалье, находившихся на западной ветке КВЖД ополченческих дружин и железнодорожных частей [Семенов, 2007]. По приказу Семенова в январе 1918 г. есаул Унгерн был назначен комендантом Хайлара. Новоиспеченный комендант встретил бойкот со стороны находившихся там русских офицеров и местных частей, поддержал Унгерна только штабс-ротмистр Межак, перешедший со своей сотней на сторону «семеновцев». Столкнувшись с неподчинением, Унгерн во главе с несколькими бойцами разоружил Хайларский гарнизон и даже попытался распространить свое влияние на соседнюю станцию Бухэду, но был здесь арестован прибывшими китайскими войсками. Теперь атаману Семенову пришлось договариваться с китайцами [Барон Унгерн, 2004, с. 291]. В результате достигнутой договоренности атаман сохранил контроль над ст. Маньчжурия и сильное влияние в Хайларе.
Формирование Особого Уссурийского отряда началось на ст. Пограничная в марте 1918 г. после того, как 5-й Войсковой круг Уссурийского казачьего войска отказался признать подъесаула Калмыкова войсковым атаманом и тот, опасаясь ареста, был вынужден бежать на территорию Маньчжурии. На ст. Пограничная Калмыков объявил о мобилизации уссурийских казаков для борьбы с советской властью и создании своего отряда. В формировании ОКО вместе с Калмыковым приняли участие хорунжие П. Н. Былков и А. П. Эпов [Савченко]. В июне 1918 г. к Калмыкову присоединился бывший командир взвода 1-й роты полковника Орлова поручик А. А. Осьминкин[56], возглавивший 1-ю пластунскую сотню ОКО [Буяков, 2015, с. 432]. С мая 1918 г. отряд Калмыкова начал набеги на советскую территорию, в связи с чем советские власти вынуждены были развернуть против калмыковцев т. н. Гродековский фронт.
Отряды Семенова и Калмыкова с самого начала своего создания оказались в сфере внимания представителей союзного (Антантовского) командования на Дальнем Востоке, особенно японцев. Японцы проявили интерес к есаулу Семенову еще в начале 1918 г. По заданию японского Генштаба изучить личность Семенова и его возможности в борьбе с большевиками было поручено подполковнику Куросава Хитоси, начальнику харбинской резидентуры. В ходе встреч Куросавы и забайкальского есаула выяснилось, что Семенов питает надежды на помощь со стороны японцев. Кандидатуру Семенова, в качестве антибольшевистского деятеля, которому стоило бы оказать помощь, поддержали генерал-майор Накадзима Масатакэ, сменивший Куросаву на посту главы харбинской резидентуры, и Нисихара Камэдзо, один из самых влиятельных японских предпринимателей на Дальнем Востоке, тесно связанный с разведкой. К концу февраля 1918 г. правительство Японии приняло решение об оказании помощи Семенову. Вскоре в семеновский штаб прибыли девять японских офицеров, занявших посты советников и инструкторов. Подполковник Куросава лично курировал Семенова в Харбине. Резидент японской разведки Андзё Дзюнъити занимался рекрутированием японцев в ОМО. К апрелю 1918 г. в отряде насчитывалось 346 японских военнослужащих запаса от офицеров до рядовых [Полутов, 2012, с. 75, 76].
Внимание японской разведки к Калмыкову было проявлено благодаря рекомендации японского агента Алексина. В феврале 1918 г. генерал Накадзима пообещал помощь Калмыкову и командировал из Владивостока в Иман капитана Ёко Нориёси, который безуспешно пытался оказать влияние на Войсковой круг Уссурийского казачьего войска в деле избрания Калмыкова войсковым атаманом. В дальнейшем капитан Ёко осуществлял связь с Калмыковым посредством разведывательного пункта Корейской гарнизонной армии на ст. Пограничная [Зорихин, 2015, с. 9]. Нужно отметить, что японские разведывательные органы, в частности Японская военная миссия (ЯВМ), прилагали большие усилия по созданию разведсети из русских сотрудников, вербуя их из числа офицеров и гражданских лиц. В 1921 г. ежемесячные выплаты японским агентам составили более 2 тыс. иен, разовое вознаграждение русским подданным колебалось от 30 до 150 иен. По неполным данным, к 1922 г. численность японских агентов в Маньчжурии и на российском Дальнем Востоке из числа русских, китайцев, японцев и корейцев составляла около 4 тыс. человек [Полутов, 2012, с. 79].
55
Например, известно, что будущие «семеновские генералы» сотник Савельев и подъесаул Тирбах были в свое время исключены из Хабаровского кадетского корпуса, один — за ограбление китайской лавки, другой — за пьянство [Обзор деятельности атамана Семенова (1917–1920), составленный генералом Вериго // Марковчин, 2003]. Яркую характеристику барону Унгерну дал в своих «Записках» генерал П. Н. Врангель, командовавший в свое время 1-м Нерчинским казачьим полком, где служил Унгерн. Врангель отмечает выдающиеся боевые способности, беззаветную храбрость, энергичность, железное здоровье барона, но в то же время любовь к спиртному и буйство в состоянии опьянения. Кроме того, по словам Врангеля, это человек, который «живет войной. Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит против внешней дисциплины и против воинского воспитания, — это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн-Рида» [Барон Унгерн, 2004, с. 265, 266]. О самом есауле Семенове, полковом адъютанте 1-го Нерчинского казачьего полка в 1915 г., Врангель писал следующее: «Бойкий, толковый, с характерной казацкой сметкой, отличный строевик, храбрый, особенно на глазах начальства, он умел быть весьма популярным среди казаков и офицеров. Отрицательными свойствами его были значительная склонность к интриге и неразборчивость в средствах для достижения цели. Неглупому и ловкому Семенову не хватало ни образования (он окончил с трудом военное училище), ни широкого кругозора и я никогда не мог понять, каким образом мог он выдвинуться впоследствии на первый план гражданской войны» [Врангель, кн. 1]. Еще один «семеновец» войсковой старшина Е. Д. Жуковский, будучи офицером 7-го гусарского Белорусского полка, за пьянство, денежные долги и скандалы под давлением общества офицеров покинул полк и в дальнейшем служил в Амурском казачьем полку в Благовещенске. В 1915 г., уже являясь кавалером Георгиевского оружия, Жуковский в пьяном виде выстрелил в командира Уссурийского казачьего полка полковника А. А. Губина, после чего был разжалован из сотников рядовые [Купцов, 2011, с. 188].
56
Осьминкин Андрей Александрович, 1890 г. р. Окончил реальное училище и Иркутскую школу прапорщиков (1916). Участник Первой мировой войны в составе 437-го пехотного Сестрорецкого и 32-го Сибирского стрелкового полков, поручик. В ноябре 1918 г. прикомандирован к Учебно-инстукторской школе на о-ве Русский. Командир роты и начальник учебной команды Отдельного батальона Морских стрелков, командир взвода Отдельной морской комендантской роты при командующем Приамурским военным округом (1919). Подполковник. С начала 1920 г. на службе в Охранной страже КВЖД.