Выбрать главу

— Можно выйти, если тебе хочется прогуляться, — согласился полосатый кот. — Но вообще-то еще рановато. Бой начнется ровно в полдень. Минут десять-пятнадцать понадобится на то, чтобы устроить панику и напугать зрителей. И еще не менее часа — чтобы лошади довезли человека до окраины города.

— Он наверняка поедет на Горме, — возразила Лэса, — тогда им хватит и двадцати минут.

— Медведь так быстро бегает? — удивился Мик. — Мне он показался довольно неуклюжим.

— Внешность часто бывает обманчивой, — заявил Иеро, решив тоже немножко пофилософствовать.

Его слова развеселили всех. Но выбираться из подземелья беглецы пока что не стали — не стоило рисковать понапрасну. Их ведь могли заметить окраинные жители. Конечно, римские бедняки дружили с огромными полосатыми котами, однако в любом стаде может найтись паршивая овца. И вдруг кто-то донес бы стражникам?

Решив с пользой употребить оставшееся время, Иеро спросил, обращаясь к Мику:

— А куда мы попадем, если помчимся отсюда на восток или северо-восток, как ты советуешь? Что там за земли? Что за люди?

— Там нет людей, — хмуро ответил кот. — Там Стена. Вам придется пробираться вдоль нее, и не забывайте: эти места очень опасны. Из-за Стены всегда может просочиться какая-нибудь нечисть.

— Что за Стена? Что за нечисть? — тут же спросила иир'ова.

— Я не знаю, — сказал Мик, и священник тут же решил, что кот соврал. Что-то такое прозвучало в его мысленном голосе… особенное. Но сейчас был слишком неподходящий момент, чтобы уличать полосатого друга во лжи.

— Что, так-таки совсем ничего не знаешь? — с заметной язвительность в тоне поинтересовался Клуц. — Скажи хотя бы, как эта Стена выглядит.

— Она никак не выглядит. Она невидима.

— Как же мы узнаем, где она? — удивилась Лэса. — Как определим границы опасной зоны?

Кот неожиданно ухмыльнулся, продемонстрировав огромные клыки.

— Не беспокойся, определить это будет нетрудно, — сказал он. — Во-первых, если ты случайно натолкнешься на Стену — она тебя отбросит назад, и очень даже сильно. Во-вторых, ты на нее не натолкнешься, потому что увидишь — все вокруг стало другим. А это будет значить, что дальше идти нельзя.

— Каким это — другим? — задал свой вопрос Клуц.

— Просто — другим. Ты сразу ощутишь это. Почувствуешь. Почуешь. Ошибиться невозможно. А за Стеной — древняя нечисть. Ей тысячи лет. Она всегда жила в словенских странах. А когда там не осталось людей — все эти страны стали принадлежать ей. Это все, что мне известно.

Американцы задумались. Похоже, побег из Рима — сущий пустяк по сравнению с тем, что ожидает их впереди…

12

До полудня оставалось около часа, когда дверь казармы распахнулась и на пороге появился офицер-римлянин. Перья, венчавшие его сверкающий шлем, мазнули по притолоке, и офицер чуть наклонился, входя, — видимо, боялся попортить свой изумительный наряд. Римлянин резко сказал:

— Пошли! — и тут же отступил вправо.

В казарму ввалились солдаты. Они храбро набросились на пленников. Медведь в одну секунду оказался опутан поперек тела железными цепями. Брату Лэльдо примотали руки к телу. Желтокожий Ринпо сохранил свободу движений, но рядом с ним все же постоянно держались два солдата, настороженно поглядывавшие на чужака. Не слишком-то ему здесь доверяют, подумал молодой американский эливенер, поглядывая на товарища по Братству Одиннадцатой Заповеди.

Невольных гладиаторов вывели на улицу и повели вдоль стены Колизея к ближайшим воротам. Точнее, это был высокий и широкий туннель, прорезавший насквозь это невероятное строение, называвшееся Колизеем или амфитеатром Флавиев. Брат Лэльдо и Горм в предшествовавшие часы занимались не только репетицией «боя» с братом Ринпо, но и выслушали массу важной и интересной информации о послеядерной истории вечного города. И знали, что Колизей, построенный почти точно по древним чертежам, — это, собственно говоря, стадион овальной формы, с шестью ярусами трибун. Внутрь стадиона вели сквозные проходы под трибунами, арки, украшенные с наружной и внутренней сторон мраморными колоннами. Брат Лэльдо, войдя в арку-туннель, с любопытством посмотрел вверх. Отличная кладка, подумал он, на американском континенте так не умеют — ни на севере, ни на юге. Ни арки, ни каменные купола и шатры не давались американским каменщикам. Впрочем, возможно, им просто не приходило в голову постараться как следует…

Но вот пленники очутились во внутреннем пространстве Колизея, и брат Лэльдо и медведь одновременно ахнули от изумления. Да, зрелище оказалось впечатляющим! Подобного строения даже брат Лэльдо вообразить не мог, не говоря уж о лесном жителе Горме.

Трибуны величавыми ярусами уходили вверх. Секторы разделялись широкими мраморными лестницами, ведущими, казалось, к самым облакам. Первый, второй и третий ярусы были украшены колоннами. Общая высота сооружения достигала, пожалуй, метров шестидесяти. Нижний ярус состоял из роскошных лож, явно предназначенных для особо знатных персон. А на самом верхнем даже простых скамеек не было — там зрителям приходилось стоять на ногах.

Пленников быстро провели вдоль лож до небольшой служебной двери у основания одной из лестниц. Они очутились в глубоком полуподвальном помещении. Там их ожидали те, в чьи обязанности входило придать выступавшим на арене бойцам надлежащий вид, — гримеры и костюмеры.

Пленников развязали. Солдаты окружили их, держа наготове копья с чрезвычайно острыми наконечниками, — и под бдительными взглядами воинов гримеры начали работу, явно опасаясь, что эти чужаки выкинут какой-нибудь неприятный фокус.

Но пленники и не думали оказывать сопротивление. Во-первых, не гримеры были виноваты в происходящем, а во-вторых, им и самим хотелось поскорее очутиться на арене — и сбежать наконец из этого проклятого вечного города. Поэтому и брат Лэльдо, и Горм всячески старались помочь тем людям, которые обязаны были привести в должный порядок внешность чужаков.

Прежде всего американского эливенера переодели. Ловкие руки сорвали с него бесформенную коричневую хламиду с большим капюшоном, — но никто не стал возражать, когда брат Лэльдо сказал, что должен забрать из карманов свои личные вещи. Ему даже выдали специальную поясную сумку, чтобы он мог сложить в нее свое немногочисленное имущество, — сумка была сшита из золотой парчи и затягивалась крученым алым шнуром. Затем с брата Лэльдо содрали его грубое льняное белье, и смущенный эливенер оказался совершенно нагим. Но уже в следующую секунду его облекли в новое исподнее — короткие обтягивающие трусики, вязанные из тонкой шелковой нити. А поверх них его бедра обвязали полосой белой ткани, обернув ее несколько раз вокруг тела брата Лэльдо. Ткань закрепили булавками, стянули поясом, подвесив на него блестящую сумку с добром эливенера, и дополнили наряд крепкими кожаными сандалиями с длинными ремешками, которые несколько раз обвились крест-накрест вокруг икр вновь испеченного гладиатора. Под коленями ремешки застегнули золочеными пряжками.

После этого мастера взялись за голову брата Лэльдо. Эливенера усадили в кресло с невысокой спинкой, и вокруг него захлопотал цирюльник. В одно мгновение длинные волосы брата Лэльдо были подрезаны так, что едва прикрывали уши, борода и усы, отросшие за последние дни, сбриты, а щеки ярко нарумянены. Американский эливенер только хмыкал, удивляясь тому, как ловко и быстро действовали римляне. Затем ему густо подкрасили брови, сделав их шире и чернее, наложили на губы толстый слой ярко-красной помады, на голову надели тонкий золотистый обруч — и дело было закончено.

Брат Лэльдо встал с кресла и оглядел себя в большом зеркале, стоявшем рядом со входной дверью. Да уж, подумал он, странновато я выгляжу. Даже немножко неприлично. Ну, это неважно.

Он обернулся, ища глазами Горма — и охнул от изумления. Над медведем тоже поработали мастера сцены. Его шерсть тщательно расчесали и смазали каким-то душистым маслом, так что она лежала гладко и блестела, — но при этом не тронули заплетенную на груди Горма косичку, под которой был спрятан экран ментальной защиты. Видимо, решили, что так будет интереснее. Когти медведя выкрасили в яркий красный цвет. А поперек его огромного туловища повязали широкий белый кушак, шелковый, с золотой нитью. На животе медведя кушак закололи большой золотой брошью.