— Ну ты, дылда! — «Хлебное семечко» грозно насупился. — Еще хоть раз назовешь меня так, пеняй на себя! Вымахал чуть не с мачту, а никак не выговоришь слова «Вьет». Крошка Ни Ай и та произносит правильно мое имя!
— Ладно, ладно, не горячись! — улыбнулся Долговязый.
В это время со двора послышался деловитый голосок Няй:
— Тетя Шам! Эй, тетя Шам! Сестрица Хоа ходила со мной гулять и купила мне в буфете печенье.
В дверях показалась Хоа, следом за ней семенила Няй.
— А тебя, Няй, только помани, — засмеялась библиотекарша. — Хоа угостила печеньем, и ты уже за ней хвостиком ходишь.
— А вот и нет! — возразила Няй. — Просто она вообще меня очень любит!
— Хочешь что-нибудь взять почитать? — Тетя Шам повернулась к Хоа. — Молодец, что подружилась с Ни Ай, вместе вам веселее будет. Ты проходи, у нас пока надо самим искать книжки на полках. Я ведь недавно только окончила курсы, не успела еще завести каталог. Выберешь книгу, скажешь, я запишу в твой формуляр. Там как раз ребята тоже смотрят книжки.
В глубине комнаты, за полками Долговязый, подтолкнув Вьета, зашептал:
— Вон она, гляди… На вид ничего! Ишь как брюки нагладила… Слыхал, ее зовут Хоа… Что-то не припомню такого имени в книгах, да и среди исторических лиц…
Хоа присела на скамейку возле стола, взяла за руку стоявшую рядом Няй и сказала негромко:
— Тетя Шам, можно, я посижу здесь немного, пока они будут выбирать себе книжки.
Вскоре к дверям подошел Долговязый, еле тащивший под мышкой большую охапку книг, и с шумом бросил их на стол прямо перед носом Хоа.
Но она, словно не замечая его, глядела в другую сторону.
— С чего это ты сегодня набрал столько книг? — спросила тетя Шам.
— Разве это много? — отвечал Долговязый, выпятив грудь колесом. — Каких-то пятнадцать книжек!
— Я думаю, ты решил оставить всех без чтения, — сказала она, проверяя номера книг. И повернулась к Хоа: — Он у меня первый активист. Отец говорил, что ты тоже любишь читать.
У Долговязого дрогнули ноздри.
— Как тебя звать? — спросила его тетя Шам (она вечно забывала имена).
— Мое имя Нгок[19], псевдоним Чан Хынг Дао[20]. — Он еще больше напыжился. — Вы ведь столько раз меня записывали! Хорошо, что вы не учительница, а то перезабыли бы всех своих учеников. Знаете, когда-то давным-давно жила одна принцесса, которая, вроде вас, страдала отсутствием памяти…
Он сделал паузу, намереваясь рассказать до конца все про принцессу, но тут Хоа засмеялась, и смех ее расколол тишину, как камень, брошенный в тихий стоячий пруд; он звучал очень уж нарочито и был явно рассчитан на то, чтобы задеть Нгока. Нгок, изумленный, воззрился на нее, но она, как и раньше, глядела в сторону, только смеялась еще громче прежнего. Ей даже пришлось ухватиться за спинку скамьи, чтобы от смеха не упасть на пол…
А мы с вами, покуда она смеется, все разузнаем про Нгока. Он жил в Ханое и вот уже третье лето проводил в госхозе, у тетки. Местные ребята относились к нему с величайшим почтением. Хоть он и учился только в шестом классе, но читал столько мудреных книг, что даже среди ребят постарше никто не мог с ним сравниться. Он помнил сочинения восточных писателей и западных, нынешних и древних; знал все про космос и про Землю. Любил он читать и газеты и мог хоть целый час толковать о боях на границе между Индией и Китаем[21]; о том, как в Южном Вьетнаме партизаны разбили янки и их прихвостня Нго Динь Дьема[22] в Ап-баке[23] или о разных мудреных американских вертолетах, падающих под партизанскими пулями, как гуайявы[24] с ветки.
Все на него взирали с великим почтением. А тут извольте: какая-то воображала в первый же день позволяет себе смеяться! Осмеять самого Чан Хынг Дао!
— Чего эта козявка так веселится? — Нгок побледнел от гнева.
Смех резко оборвался. Черные глаза Хоа заблестели, брови выгнулись крутою дугой.
— Как вы сказали? Вы, наверно, уже в преклонных годах, раз я для вас козявка?
— Мне интересно, — Нгок отчеканивал каждый слог, — над чем это вы смеетесь?
Хоа вдруг заулыбалась и сказала самым миролюбивым голосом:
— Да вот гляжу, сколько вы книг набрали. Вы недели-то за две их одолеете?
У него даже дух захватило. Но унять эту воображалу теперь можно было только таким же спокойным и доброжелательным тоном:
— Ах, это! Думаю, дня за три прочту от корки до корки.
20
22
24