— Ну хватит, — смеясь, прервала его Хоа, — зависть — это низкое чувство!
— Правильно, хватит, — покорно согласился Нгок. — Неизменно блистательный Ли Тхыонг Киет и так считает меня чересчур разговорчивым!
— Ладно, кончай, — отмахнулся Кук. — Достану тебе птицу, отвяжись только. Я и сам решил: раз у Хоа уже есть птица, теперь тебе надо…
— Чтобы мы, когда вернемся в Ханой и Хайфон… — начала было Хоа, но Нгок перебил, по обыкновению кривляясь:
— …слушали птичек и вспоминали золотые денечки!
— Да ну тебя, — отмахнулся от него Кук. — Вспомните еще не раз. Пишите письма, ладно? Скоро вот кончим школу. Наши ребята останутся работать в госхозе. Приедете через несколько лет, будут у вас знакомые трактористы и комбайнеры.
— Да, — посерьезнел Нгок. — А я буду писать стихи о них. Обязательно напишу хорошие стихи!
— Знаешь, Кук, — решительно сказала Хоа. — Мы тоже приедем сюда и будем работать в госхозе. Верь мне, Ли Тхыонг Киет, так и будет!
Они замолчали.
Впереди до самого горизонта расстилались владения госхоза. Изумрудное море кофейных деревьев волновалось на ветру. Тянулись в неведомую даль ровные, как нити, ряды каучуковых деревьев.
Зеленая земля переливалась и сверкала перед восхищенными взорами друзей.
