Мишку напряг по дороге в аэропорт, чтобы узнал, кто живёт под его квартирой.
Когда вернулся и включил наконец-то интернет в телефоне, от которого намеренно отказался на отдыхе, то увидел в чате её фото.
Удивился?
Не то слово.
Охуел!
Весь вечер как дурак смотрел на фотографию, а она с неё улыбалась мне.
Утром, придя на занятия, сразу стал искать рыжего очкарика в аудитории.
Вот она!
Сидит, смотрит на меня, открыв рот. А потом все занятия сверлила мой затылок глазами. От этого взгляда я мурашками покрывался. И не только. Хорошо под партой не видно, что у меня как у пятнадцатилетнего школьника стояк.
Белка, что ты со мной делаешь, а?
Я пытался с ней общаться нормально, но она зубы показывает. Есть в ней что-то от грызунов.
От свидания отказалась.
Да я забыл уже, когда сам на них девчонок приглашал! А эта носом повела. И ведь вижу, что наши чувства взаимны, её так же от меня прёт, но настырно не сдаётся.
Решила поиграть?
О’кей, только правила диктую я.
Игнорируешь и не хочешь со мной общаться?
А вот фиг тебе!
Нарочно буду подвозить каждый день. И с работы ждать, даже если сдохну у этого бара от недосыпа.
Отвез Белку домой, а сам заскочил к себе.
В прихожей с радостным лаем встречает мой верный друг.
— Привет, зверюга! — треплю по голове стаффа. — Соскучился? Сейчас я переоденусь, и пойдём гулять.
Дикого, так зовут пса, надо выгулять, иначе он сделает в прихожей море.
Выхожу из спальни в теплом спортивном костюме, а собака уже сидит у входной двери с поводком в зубах. С малых лет такая привычка.
Из-за этого кобеля мне пришлось ипотеку оформить, никто не сдавал квартиру жильцу с собакой. Нормальные люди ради семьи и детей её берут, а я ради блохастого щенка. Утрирую. Блох у него никогда не было, он чистокровный и с документами.
Намордник, поводок, и мы в лифте с соседкой, которая каждый раз смотрит на Дикого как на монстра.
— Он не кусается, — успокаиваю её в очередной раз, но она, как всегда, не верит.
Я за его дрессировку кучу денег отвалил. Вообще в эту собаку вложил столько, что я просто обязан на нём жениться.
Полчаса на то, чтобы сделать свои грязные дела и немного пробежаться.
— Извини, дружище. Мне ещё на работу надо ехать, так что завтра подольше погуляем, может и погода разъяснится, — гляжу на небо, затянутое свинцовыми тучами.
Скоро опять пойдёт дождь.
Дикий скулит, предчувствуя, что опять ему придётся провести весь вечер в одиночестве.
— Не могу я тебя с собой взять, — строго. — Ты в прошлый раз мне шланг на краскопульте перегрыз. И не надо на меня так смотреть! — пес делает грустные глаза. — Самому на душе тошно… Я тоже много чего хочу, но не получаю.
Это я про Белку.
Снова сбежала из машины, когда до подъезда довёз, словно ужаленная.
Я что на маньяка похож?
Просто за руку взял. Что тут такого? Нравится мне чувствовать её маленькую ладошку в своей руке.
Она сама миниатюрная.
Сколько в ней роста? Метр в прыжке?
В кармане вибрирует телефон.
— Да, мамуль.
— Привет, сынок! Как у тебя дела?
— Нормально.
— Я вот что звоню… У папы тут планы поменялись, я одна в субботу приеду.
— Хорошо… А билет его тогда кому?
— Тебе. Со мной пойдёшь, — давяще.
— Мам, я в Филармонию на спектакль? Прикалываешься что ли?
Это же кринж.
— Они раз в год приезжают, выдели из своего рабочего графика часа три на родную маму.
— Ладно… — соглашаюсь.
Спорить бесполезно, у неё один аргумент — я мать и ты обязан.
Она отключается.
Мама купила билеты на спектакль одного из московских театров, артисты которого прилетят к нам в город на фестиваль " Амурская осень". Они с отцом должны были приехать на выходных, на эту премьеру, но батя, похоже, слился. Его можно куда-нибудь вытащить только, если командование прикажет. Он подполковник.
Оставляю пса дома, а сам отправляюсь в гараж, в котором вожусь до поздней ночи с покраской машины.
Обычно мы втроём это делаем, но сегодня пацаны погнали тачку новому хозяину и вернутся только завтра к обеду.
А потом вместо того, чтобы поехать домой и завалиться спать, я припёрся к дому Белки.
Сижу на подножке машины и курю одну сигарету за другой, вглядываясь в тёмные окна её квартиры на третьем этаже.
Зачем я здесь?
Она уже давно спит, и дураку понятно.