Мягкие, пушистые. И тёплые…
Он всё покупает.
— Я верну деньги… — обещаю, когда выходим из магазина.
— Это подарки, Белка. Никаких возвратов. Пошли ещё в обувной зайдём.
Покупаем короткие дутые сапожки, идеально подходящие под пуховик.
Едем на Набережную.
Здесь сегодня фестиваль китайской кухни, и вечером много людей. Тепло к тому же, гуляющие ловят последние хорошие деньки перед похолоданием.
Вода в Амуре сошла, но Глеб говорит, что всё равно выше обычного.
Ужасно. Тут-то ничего, а ниже по реке дома под воду ушли, и люди всё потеряли.
Морозов тянет меня на площадку, где китайские повара прямо на улице готовят национальные блюда.
— Вот это скорость! — внимательно наблюдаю, как мелькает нож в руках одного из шефов.
Глеб посмеивается. И исчезает…
Кручусь на месте, пытаясь выхватить знакомое лицо в толпе.
Появляется с двумя контейнерами чего-то съестного, отдаёт мне вместе с палочками.
— Ммм… — вкусно. — Это что?
— Жареный тофу с овощами.
— Никогда не пробовала.
— Жаль сейчас не лето. В июне у нас проходит фестиваль русско-китайской культуры. И всё это, — обводит рукой площадь, — растягивается на несколько дней. Плюсом выставки, ярмарки, концерты. С обоих берегов, кстати. Наши к ним, они к нам, — показывает палочками на Хэйхэ.
— Круто… С виду большой город. Сколько там жителей?
— Около двух миллионов.
— Сколько⁈- давлюсь. — Ты шутишь?
— Нет. Загугли, — Глеб постукивает мне по спине. — А у нас примерно двести пятьдесят тысяч.
— Офигеть…
— А тридцать лет назад на месте Хэйхэ была обычная деревня. Представляешь, как они всё быстро раскрутили до таких масштабов?
Я не представляю, я вижу!
Жаль не могу попасть туда. Было бы очень интересно посмотреть.
— Как ты к китайской выпечке относишься? — забирает у меня пустой контейнер и выбрасывает.
— Не пробовала никогда, — жму плечами.
Глеб удивлённо приподнимает брови, а я развожу руками.
— Серьёзно? Ну, тогда тебе точно понравится. Она у них с небольшим количеством сахара и очень воздушная. А пирожные и торты — вообще бомба. С детства обожаю.
Мы выбираем из большого количества всего жутко аппетитного для себя булочки.
— Можно я для Дикого одну возьму, — держу над пакетом.
— Алина, не порть мне собаку, — шутливо строго смотрит на меня.
— Ну, пожалуйста… Он там один, ему страшно. А вкусняшка порадует, — делаю наивные детские глазки, чтобы Морозов растаял.
— Ладно… С вами невозможно проявлять суровость.
— И не надо, — чмокаю его в щеку. — Ты же добрый.
— Да ты не белка, ты лиса, — смеётся, обнимая меня.
Дома у Глеба скармливаю булочку Дикому и тайком половину своей, пока его хозяин сканирует мои конспекты себе в компьютер. Потому что пёс так жалостливо смотрит, я не могу отказать. У меня ощущение, что он голодный, хотя миска в кухне полна собачьего корма.
Дикий с довольной мордой усаживается в угол, чтобы облизать себя.
Я покатываюсь со смеху от его позы.
На веселье приходит Глеб.
— Смотри на него, — показываю на собаку. — Он так смешно сидит на попе, как коты из роликов в интернете.
Но Морозов ни капли не удивлён.
— Он всегда так сидит. Это обычно для молоссов.
— Для кого? Ой, не объясняй! — отмахиваюсь. — Я в этой собачьей терминологии как в лесу заблужусь. И вообще мне на работу пора.
Глеб отвозит меня в бар, обещает вернуться к концу смены.
Я, конечно, попыталась его уговорить остаться дома и выспаться, но он только рыкнул в ответ. И я согласилась.
Начало недели, посетителей не густо. Можно немного выдохнуть.
— Белкина, тебя там клиент со сдачей дожидается, — подходит Альбина и высказывает, не смотря на меня.
— С какой сдачей?
— Обычной. Сто пятьдесят два рубля.
— Я думала это чаевые.
— А ты не думай, ты спрашивай. Иди, возьми в кассе и отдай, — с высокомерием смотрит на меня.
— В смысле? Сама? Рома вышел покурить.
Он у нас за финансы.
— Сама. Сложно? Или считать не умеешь?
Не положено официантам брать деньги из кассы. Но если Альбина сказала… Она всё-таки администратор.
— Умею.
— Шевелись! А то клиент дёрганный.
Беру сдачу, отношу ему. Терпеливо и молча выслушиваю гундеж про обдиралово и нашу криворукость. Ухожу на кухню выпить чай, пока нет посетителей, и успокоить натянутые нервы.
Столько выноса мозга из-за ста пятидесяти рублей.