Чокки терпеливо ответил:
– Мы - исследователи. Насколько я знаю, мы - единственные исследователи во Вселенной. Мы долго считали что жизнь может быть только у нас. Потом нашли несколько других таких планет. Еще дольше мы думали, что разум есть только у нас, что мы - крохотный, немыслимый островок разума в пустом, огромном мире… И снова узнали, что ошиблись. Разумная жизнь встречается редко… Очень редко… реже всего. Но это самая большая ценность. Только она дает миру смысл. Она - священна, ее надо беречь. Без нее нет начала, нет конца, ничего нет, кроме бессмысленного хаоса.
Вот мы и должны поддерживать все формы разумной жизни. Мы должны раздувать в пламя любую искру разума. Если разум в оковах - надо сломать их. Если разуму трудно - надо ему помочь. Если разум высок - надо самим поучиться. Потому я и остался.
Все это показалось мне возвышенным, хотя и слегка высокопарным.
– К какой же из этих разновидностей, - спросил я, - вы относите нас?
Голос Чокки, то есть голос Мэтью, ответил сразу:
– У вас разум сдавлен, ему тесно. За последнее время вы сами сломали несколько стенок, и это уже неплохо для вашего возраста. Сейчас вы застряли в колее примитивной техники.
– А мы думаем, что она очень быстро развивается.
– Да. Вы за сто лет неплохо разобрались в электричестве. Но все у вас такое громоздкое, отдача так мала… А ваши двигатели внутреннего сгорания - просто ужас: грязные, вредные, и машины какие-то варварские, опасные…
Я прервал его:
– Вы уже говорили это Мэтью. Но ведь у нас есть атомная энергия.
– В самом элементарном виде. Вы медленно учитесь. А главное - вы еще слишком зависите от Солнца.
– От Солнца?
– Да. Все, что у вас есть, идет от его излучений. Прямое излучение сохраняет вам жизнь, и растит вам пищу, и дает воду; оно могло бы поддерживать вас миллионы лет. Но разуму мало просто выжить. Чтоб развиваться и расти, ему нужна энергия.
Недавно вы научились использовать накопленную энергию вашего Солнца - так называемое горючее - и зовете это прогрессом. Это не прогресс. Прогресс - движение к цели. А какую цель вы поставили?
Вы не знаете. Может быть, вы идете по кругу? Вы и правда по нему идете, истощая свои запасы. Истощите - и очутитесь там, где были до их открытия. Это не прогресс, а мотовство. Конечно, горючее использовать надо. Клад под спудом пользы не приносит. Но использовать - не расточать. С его помощью надо производить другой, лучший вид энергии.
Да, вы имеете некоторое представление об атомной энергии, и вы ее, конечно, изучите глубже. Но кроме нее у вас почти ничего нет на будущее. Вы тратите чуть ли не все, чтобы строить машины, пожирающие энергию все быстрее; а источники ее у вас ограниченны. Конец один, и он вполне ясен.
– Не спорю, - согласился я. - Так что же нам делать?
– Пока не поздно, используйте ваши ресурсы, чтобы овладеть неисчерпаемым источником энергии. Только тогда вы выйдете из порочного круга. Кончится ваше одиночество, увеличатся возможности для творчества - ведь источник бесконечной энергии и возможности дает бесконечные.
– Так… - сказал я. - Более или менее понятно. А что ж это за источник?
– Космическая радиация. Ее можно использовать.
Я подумал и сказал:
– Странно, что в мире, где кишат ученые, никто ею не занимается.
– Странно, что двести лет никто не подозревал о возможностях электричества; так и тут, с иксом.
– С чем?
– У Мэтью нет таких слов. Он не может это понять.
Я опять помолчал, потом спросил:
– Значит, вы - здесь, чтоб подарить нам новый вид энергии. Зачем это вам?
– Я уже сказал. Разумная жизнь редка. Каждая ее форма должна поддерживать другую. Более того: некоторые формы должны дополнять друг друга. Кто знает, какие возможности кроются в них? Сегодня мы поможем вам с чем-нибудь справиться, а позже вы так разовьетесь, что поможете нам или еще кому-нибудь. Использование икса - только начало, мы многому можем вас научить. Но и это освободит ваш мир от многих тягот, расчистит путь.
– Значит, вкладываете капитал в рискованное предприятие?
– Можно сказать иначе: если учитель не хочет, чтоб ученик его догнал, все будет стоять на месте.
Он говорил еще, и тут мне стало скучно. Мне никак не удавалось увести его от общего к частному, очень уж он увлекся своей миссией. А я хотел узнать, почему из миллионов людей он выбрал Мэтью и "вселился" в него. Наконец мне удалось добиться ответа.
Он объяснил, что "миллионы" - сильное преувеличение. Надо было, чтобы в одном человеке совместились несколько свойств. Во-первых, его ум должен принимать сообщения Чокки - а на это способны далеко не все. Во-вторых, он должен быть молод. Дети узнают много необъяснимого из мифов, легенд, сказок и легко примут что-нибудь еще, если оно их не страшит. Люди постарше твердо усвоили, что может быть, а что - не может, и очень пугаются контакта - им кажется, что они сходят с ума. В-третьих, это должен быть разум, способный к развитию - а, как ни странно, и это встречается нечасто. В-четвертых, обладатель разума должен жить в технически развитой стране, где хорошо учат в школах.
Я сказал, что все же не понимаю, чего он добивался. Он ответил, все так же сухо, но в тоне его мне почудилась печаль.
– Я хотел, чтобы Мэтью заинтересовался физикой. С моей помощью он сделал бы огромные успехи. Когда он узнал бы больше, мы нашли бы с ним общий язык. Он понял бы кое-что из того, что я хочу передать ему. Общение шло бы все лучше. Я убедил бы его в существовании икса, он бы начал искать. Конечно, я мог бы давать объяснения только в понятной ему форме. Ну, - он помолчал, - все равно, что специалиста по паровым машинам, который не знает электричества, учить собирать транзистор. Трудно, но возможно, при должном уме и терпении. Если б он доказал существование икса - назовем это космической энергией, - он стал бы величайшим из всех ваших людей. Выше Ньютона и Эйнштейна.
Он подождал, пока я все это переварю. Я переварил и сказал:
– Знаете, Мэтью это не очень подходит. Он не хотел, чтоб его хвалили за спасение Полли. Он бы не принял незаслуженной славы.
– Она бы нелегко ему далась. Он бы много трудился.
– Наверное, но все равно. Да что там, теперь - неважно. Почему вы это бросили? Почему вы уходите?
– Потому что я наделал ошибок. Я провалился у вас. Это - первое мое задание. Меня предупреждали об опасности. Я не слушался. Сам виноват.
Исследователь, разведчик должен быть свободным. Его предупреждали, чтоб он не привязывался, не полюбил того, с кем он в контакте, а главное - сохранял сдержанность. Чокки понимал это в теории, но когда он связался с Мэтью, оказалось, что сдержанность не входит в, число его достоинств. То одно, то другое выводило его из себя. Например, ему многое у нас не понравилось; и он дал волю гневу. Это плохо; а еще хуже, что он этот гнев проявил. Нельзя было вступать в споры с Мэтью и отпускать замечания о здешних машинах, домах или жителях. Следовало просто запомнить, что Мэтью рисовать не умеет, а он помог ему. Нельзя было так давить на Мэтью. И главное - нельзя было привязываться. Как ни жаль, надо было дать ему утонуть…
– Слава Богу, - сказал я, - что у вас не хватило сдержанности. А вообще - неужели все это так важно? Конечно, вы привлекли к нему ненужное внимание, и нам пришлось помучиться, но особой беды не случилось.
Чокки со мной не согласился. Впервые он почувствовал, что ничего не выйдет, когда Мэтью говорил с Лендисом.
– Он ему слишком много сказал. Только тогда я понял, как много я сам сказал Мэтью, и понадеялся, что Лендис достаточно глуп, чтобы счесть это ребячьей фантазией.
Но Лендис был неглуп. Он очень заинтересовался, рассказал все Торби, и тот заинтересовался тоже.
– Сэр Уильям загипнотизировал Мэтью, - продолжал Чокки, - но не меня. Я слышал все ушами Мэтью и видел его глазами. Сперва сэра Уильяма просто занимали ответы. Потом он насторожился. Он стал спрашивать с подвохом. Он делал вид, что Мэтью говорил ему то, чего тот не говорил. Пытался сбить его, чтоб Мэтью солгал. Когда ловушки не сработали, он остановил пластинку и несколько минут внимательно смотрел на Мэтью. Он волновался все больше, ему становилось все труднее. Когда он наливал себе что-то из бутылки, рука у него дрожала. Он выпивал и снова смотрел на Мэтью недоверчиво и удивленно. Потом решительно поставил стакан, подтянулся и стал действовать холодно и методично. Взял новую пластинку, блокнот, карандаш, закрыл глаза, чтоб сосредоточиться. И тут-то начался настоящий допрос.