Метрах в пятидесяти от стоянки, у самого края леса, драккар с ювелирной точностью затормозил в паре метров от земли и удивительно мягко опустился на тонкие, обманчиво-хрупкие посадочные опоры. Двигатели в последний раз протестующе взвыли и смолкли. Лежащая у ног Виктора собака, подняв голову, лениво гавкнула и вновь опустила ее на лапы. Глаза псины закрылись, на драккар она больше внимания не обращала – привыкла. Виктор поскреб отросшую за три дня щетину:
– Все верно, Джоконда, я тоже считаю, что когда-нибудь этот придурок свернет себе шею. Но явно не сейчас. Впрочем, оно и к лучшему – подрастряс посла, теперь посмотрим, что за чинуша к нам прилетел.
Лайка по имени Джоконда лениво вильнула хвостом, сделав вид, что все понимает. Вот ведь счастливое существо – что бы хозяин не сделал, то и правильно, и думать ни о чем не надо. Наверное, за эту слепую преданность люди и любят собак.
Однако от немцев прилетел отнюдь не чинуша – из кабины драккара без посторонней помощи выбрался и не слишком напрягаясь спустился на землю высокий сухощавый старик в камуфляже и ставших уже притчей во язецах блестящих немецких сапогах. Впрочем, что он старик стало ясно уже позже, когда он подошел и стало видно его лицо, изборожденное многочисленными морщинами – уверенные, четкие движения выдавали в нем кадрового военного и одновременно скрывали возраст, спина прямая, будто палку проглотил… Такой посол скорее был бы уместен в боевой рубке линкора, чем во главе дипломатической миссии и Виктор сразу понял, почему фамилия посла показалась ему такой знакомой. А когда понял – поднялся навстречу и его примеру не раздумывая последовал Айнштейн.
Немец, в свою очередь, с удивлением рассматривал двоих идущих к нему молодых небритых мужиков в потертых десантных комбинезонах и не мог понять, подшутили над ним или тут что-то другое. Оказалось, что именно другое, потому что один из встречающих, повыше, помоложе и со шрамом на щеке, странным образом совсем не уродующим лицо, широко улыбнулся и, протянув ему руку, сказал на отличном немецком:
– Здравствуйте, адмирал, рад приветствовать вас в наших, так сказать, охотничьих угодьях.
– С кем имею честь? – суховато спросил немец.
– Да полно вам. Впрочем, если вам нужны формальности, герр Лютцов, то я – Виктор Михайлов, командир всего этого бардака, а мой старший товарищ – Айнштейн Александр Павлович, прошу любить и жаловать.
– Ну, что у вас бардак я и сам вижу, – немец немного чопорно продемонстрировал, что чувство юмора у него тоже есть и по очереди пожал руки обоих. – Я – Генрих Лютцов, направлен к вам главой делегации на переговоры по вопросу о дальнейшей судьбе наших пленных. Верительные грамоты вручать, или поверите на слово?
– Поверим, конечно, уж вас-то мы узнаем. Как, сначала пообедаем, или сразу к делу?
– Дело – прежде всего. На каких условиях мы можем получить наших людей?
– В смысле, немцев? Да Бога ради, какие условия, забирайте. Тех, кто захочет вернуться, разумеется, а то некоторым мы тут предложили работу по специальности и они согласились. У нас, знаете ли, не хватает грамотных инженеров, механиков… Да много кого у нас не хватает, поэтому за головы и руки мы неплохо платим. Во всяком случае, лучше, чем у вас.
– А…
– А об остальных даже не просите. Янкесы, британцы и прчие французы пойдут совсем по другому обменному курсу. А с вами я просто хочу кое о чем договориться, поэтому мне и нужен был полномочный представитель Германии. Кстати, рекомендую поблагодарить Александра Павловича – именно благодаря ему ваши потери в кораблях оказались невелики, а в людях – просто ничтожны.