— Лила! — кинула она напоследок. — Я тебя найду. Слышишь? Обязательно найду!
Барак окружил тишиной и полумраком, дверь позади шумно закрылась. Рита тут же попыталась отпереть её снова, но замок был надёжный. Расцарапав о дверь запястья и ещё несколько раз ударившись о неё от безнадёжности всем телом, она отступила вглубь, упала на подобие лежанки.
Хотят держать её взаперти — пусть держат. Главное, не забыть потом, не забыть, что обещала, не забыть о…
— Лила, — по-прежнему глядя в потолок, проговорила Китти. — Её звали Лила.
Похоже, сегодня ей вновь не заснуть.
Она встала, поставила вариться кофе — обречённо-привычная последовательность движений, где не будет никаких перемен; пока он готовился, на минуту включила телевизор. Ничего нового, повторяют дневной выпуск: про то, как некая Китти Башева работала на тирана и узурпатора Нонине, про то, как она по-прежнему занимает должность на государственном телевидении (ах да, уже не занимает… ну так, значит, занимала) и даже всё ещё пользуется казённым транспортом в личных целях, и кстати, а за какие заслуги… и т. д., и т. п. Всё это она слышала за последние дни уже неоднократно, и из опыта знала, как набирают оборот подобные сюжеты — что обычно всплывает, в какой последовательности пускается в дело… Всё так же, как с десятками других — ничего нового.
Она налила кофе, выключила телевизор. За окном ползла густая матовая синь с провалами чёрного. Она ничего не обещала — ни участия, ни справедливости — она лишь ползла, как и без того должна была ползти.
Китти и не ждала особо.
Она сняла шкатулку с подоконника, осмотрела её, аккуратно докрутила до упора маленький ключ. Помедлив — каждый раз как будто через силу — открыла крышку: из недр прянула нежная печальная мелодия, перепетая отрывистыми звеньканьями колокольчиков. Слова же Китти знала и так.
Она оставила шкатулку играть на столе, сама же вместе с кофе вышла на балкон. Там воздух был свежее.
Она подняла чашку ко рту, поняла, что не может пить это тёмное. Оно слишком сильно пахло кофе — неприлично сильно. Будь это какое-нибудь невнятное варево — какое им могли раздавать в ссылке — она бы, может попробовала, но вот это…
Китти напомнила себе, что многие другие, не лучше её, возможно, в эту самую минуту распивают дорогие вина, и всё же отхлебнула немного.
Её чуть не стошнило от этого глотка. Прижав руку ко рту, она несколько минут боролась с организмом. В итоге спазм отступил, но делать ещё попытку совершенно не хотелось. Китти отставила чашку, вернулась в комнату.
Мелодия уже доиграла. Китти завела шкатулку повторно, затем разрешила себе упасть на диван и заложила руки за голову.
И ещё раз -
Это можно продолжать до бесконечности.
Тени вновь начали наползать на потолок, навязчиво сплетаться во что-то, как в бреду. Колокольчики — чики-чики — поют о безвестном, невозвратимом, но не твоём, но не тебе. Тебе — только тени на потолке.
Поняв, что всё равно не уснёт, Китти вспомнила о машине внизу. Почему бы и нет. Как будто никто сейчас не мешает.
Она поднялась и стала переодеваться в уличное.
20
Слева за стеклом проплыл и скрылся Передвижный мост.
— Человек это, конечно, не без странностей, — он рассеянно скользил взглядом по фонарям снаружи и изгибам дороги. — Но мне он, пожалуй, нравится. По крайней мере, небольшой отряд… Это бы я ему доверил.
— Очень рад, что смог тебе помочь безвозмездно, — ровно проговорил Вайзонов, не отвлекаясь: он вёл машину.
— Ну что значит «безвозмездно»… Может, и тебе что-то понадобится весьма скоро, откуда ты знаешь? Это ведь такое дело… заранее не предскажешь.
Вайзонов только ухмыльнулся на это. Поэтому можно было продолжать.
— Скажи, а нет за ним, случайно, какого-нибудь… тёмного прошлого? — он нарочито пафосно повёл рукой.
Вайзонов помолчал ещё немного, кратко качнул головой:
— Сомневаюсь, что у него вообще есть какое-нибудь прошлое. Шелетов — явление по-своему уникальное. Служил по большей части в глубинке — то на югах, то на востоке… И везде, где отвечал он, распоряжения сверху выполнялись безукоризненно, но о нём самом как о человеке сложно сказать что-то определённое. В последнюю южную войну за ним была территория на подступах к Ринордийску, а это что-то да значит.