– Что верно, то верно – читателя надо брать за причинное место, – сказал он Пиперу, который гадал, какой бы кашей лучше позавтракать.
– Зерновытяжка богаче всего витамином «Е», – заметила Бэби.
– Это для повышения полового тонуса, – сказал Хатчмейер. – А у Пипера он и так дай бог всякому, а, Пипер? Ему, наоборот, нужна пища погрубее.
– Всяческой грубости мистер Пипер отведает твоими стараниями более чем достаточно, – сказала Бэби. Пипер опорожнил себе в тарелку банку зерновытяжки.
– Словом, я говорю, – продолжал Хатчмейер, – читатель любит, чтобы его…
– Мистер Пипер и без тебя знает, что любит читатель, – сказала Бэби. – За завтраком ему слушать твои разглагольствования необязательно.
– Так вот, – старался не замечать жены Хатчмейер, – приходит малый с работы – что ему делать? Хлопнул пивка, посмотрел телевизор, поужинал – и в постель: на жену сил не хватает, ну и берешься за книгу…
– Зачем же за книгу, если не хватает на жену? – перебила Бэби.
– Так устал, что и спать неохота. Надо как-то вырубиться. Вот он берет книгу и воображает, что он не в Бронксе, а… где там у вас дело происходит?
– В Ист-Финчли, – сказал Пипер, давясь кашицей.
– В Девоне, – сказала Бэби. – Действие происходит в Девоне.
– В Девоне? – недоверчиво переспросил Хатчмейер. – С какой стати в Девоне, если он говорит, что в Ист-Финчли. Он писал, ему виднее.
– И в Девоне и в Оксфорде, – упорствовала Бэби. – У нее там большой дом, а он…
– Верно, верно, в Девоне, – подтвердил Пипер. – Я думал о своей второй книге.
– Да ладно, плевать где, – озлился Хатчмейер. – Стало быть, тот малый из Бронкса воображает, что он в Девоне, со старушенцией, которая от него без ума, и – хлоп! – сам не заметил, как уснул.
– Великое дело, подумаешь, – сказала Бэби. – Вряд ли мистер Пипер пишет затем, чтобы кому-то в Бронксе лучше спалось. Он изображает развитие отношений…
– Конечно, изображает, но…
– Неуверенность и колебания молодого человека, чьи чувства и эмоциональные реакции отклоняются от норм, принятых в среде его ровесников.
– Это само собой, – сказал Хатчмейер. – Он ненормальный и…
– Ничего в нем нет ненормального, – возразила Бэби. – Просто он очень одаренный юноша на стадии формирования личности, а Гвендолен…
И пока Пипер управлялся с зерновытяжкой, перепалка насчет замысла «Девства» не смолкала. Пипер «Девства» не писал, а Хатчмейер не читал, так что последнее слово осталось за Бэби. Хатчмейер ретировался к себе в кабинет, оставив Пипера наедине с женщиной, которая, как и он сам, считала его гением, но считала на ложном основании. Гением и милым несмышленышем. Пипер не знал, так ли уж это хорошо, что он – милый несмышленыш в глазах женщины, чьи прелести столь пугающе несогласны между собой. Накануне, при вечернем освещении, он дал ей лет тридцать пять. Теперь его взяли сомнения. Не стесненная лифчиком грудь была впору двадцатилетней; руки выглядели гораздо старше. А главное – лицо, напоминавшее маску, лишенное всякой индивидуальности, абсолютно правильное, неотличимое от тех двухмерных лиц, которые застывшим взглядом преследуют читателя со страниц журналов мод; напряженное, безличное, отглаженное, оно странно притягивало его. И эти лазурные глаза… Пиперу невольно припомнилось «Византийское плавание» Йейтса – самоцветные певчие птицы-игрушки. Чтобы остановить головокружение, он прочел надпись на жестянке из-под зерновытяжки и обнаружил, что ввел в организм 740 мг. фосфора, 550 мг. калия, невероятное количество прочих насущно необходимых веществ плюс все разновидности витамина «Б».
– Витамина «Б» здесь, кажется, очень много, – заметил он, избегая ее влекущих глаз.
– Б-комплекс тонизирует, – проговорила Бэби.
– А что делает А-комплекс? – спросил Пипер.
– Витамины комплекса «А» размягчают слизистую, – отозвалась Бэби, и Пипер снова смутно ощутил опасный подтекст разговоров о питании. Он поднял взгляд от жестянки и опять оказался во власти неподвижного лица и лазурных глаз.
Глава 11
Соня Футл встала поздно. Она и вообще была не из ранних пташек, но в этот день заспалась дольше обычного. Вчерашняя усталость взяла свое. Соня спустилась по лестнице и обнаружила, что в доме никого нет, кроме Хатчмейера, который рычал в телефон у себя в кабинете. Она выпила кофе и пошла к нему.
– Не знаешь, где Пипер? – спросила она.
– Бэби его куда-то утащила. Скоро вернутся, – отмахнулся Хатчмейер. – Значит, насчет моего предложения…
– Да брось ты. «Френсик и Футл» – фирма надежная. Дела у нас идут хорошо. От добра добра не ищут.
– Я же тебе предлагаю заместительство, – напомнил Хатчмейер, – и ты все-таки еще прикинь.
– Пока что я прикидываю, – перешла в наступление Соня, – сколько ты должен моему клиенту за увечье, психическую травму и публичный скандал, жертвой которого он вчера оказался по твоей вине.
– Увечье? Травму?! – не поверил ушам Хатчмейер. – Я ему сделал рекламу на весь мир, и я же еще ему должен?
– Да, компенсацию, – кивнула Соня. – Примерно двадцать пять тысяч.
– Двадцать пять… Да ты в уме? Я плачу за книгу два миллиона, а ты хочешь нагреть меня еще на двадцать пять тысяч?
– Хочу, – сказала Соня. – Согласно контракту мой клиент не обязывался претерпевать насилие, побои и смертельную опасность. И поскольку ты организовал это безобразие….
– Бог подаст, – сказал Хатчмейер.
– В таком случае я посоветую мистеру Пиперу отказаться от турне.
– Только попробуйте, – заорал Хатчмейер. – Я с вас семь шкур спущу за нарушение контракта! Я его без штанов оставлю! Я ему такую козью морду…
– Деньги на бочку, – сказала Соня, усаживаясь и выставив коленки на обозрение.
– Вот, ей-богу, – восхищенно сказал Хатчмейер, – ну, у тебя и хватка.
– Есть кое-что и кроме хватки, – сообщила Соня и поддернула юбку выше. – Имеется второй роман Пипера.
– Который запродан мне на корню.
– Это еще вопрос, Хатч, сумеет ли он его дописать. Будешь так с ним обращаться – обмишуришься почище, чем твои собратья со Скоттом Фитцджеральдом. Он очень ранимый и…
– Ладно, слышали уже от Бэби. Робкий, ранимый, как же! Что-то он пишет без особой робости: похоже, шкура у него толще, чем у носорога.
– Да ты же не читал, что он пишет, – сказала Соня.
– Мне и незачем читать. Макморди – тот читал и говорит, что чуть не стравил. А чтобы Макморди стравил…
Они смачно бранились до самого обеда, наращивая и сравнивая ставки в том торгашеском покере, который был их обоюдным призванием.
Хатчмейер, конечно, не раскошелился, а Соня на это ничуть не рассчитывала. Она просто отвлекала его внимание от Пипера.
Зато вниманием Бэби Пипер обделен не был. После завтрака они прогулялись по берегу до павильона, и она утвердилась во мнении, что наконец-то напала на гениального писателя. Пипер не смолкая говорил о литературе, и по большей части столь невразумительно, что Бэби была потрясена до глубины души и ощутила прикосновенность к заветным таинствам культуры. Пипер вынес иные впечатления: он радовался, что у него такая внимательная, увлеченная слушательница, и одновременно недоумевал, как эта понимающая женщина может не видеть всей омерзительности якобы написанной им книги. Он поднялся к себе и хотел было извлечь дневник, когда вошла Соня.
– Надеюсь, ты не сболтнул лишнего, – сказала она. – Эта Бэби – просто упырь.
– Упырь? – удивился Пипер. – Она глубоко чувствующая…
– Упыриха в парчовых штанах. И чем же вы занимались все утро?
– Пошли погулять, и она говорила мне, как важно беречь себя.
– Да уж, с первого взгляда видно, что себя она бережет пуще всего на свете. Одно лицо чего стоит.
– Она говорит, что все дело в том, чтобы правильно питаться, – сказал Пипер.
– И стряхивать пыль с ушей, – сказала Соня. – В следующий раз, как она улыбнется, посмотри на ее затылок.
– На затылок? Зачем это?
– А увидишь, как натянута кожа. Если эта женщина засмеется, с нее скальп слезет.