У Френсика голова шла кругом. Он попробовал вспомнить, кто предложил Пипера – Соня или он сам?.. Память отказывала, а Сони не было: она уехала в Сомерсет на переговоры с автором «Бобренка», чтобы он сдох, Берни, доказывать ему, что даже очень болтливые бобры не говорят «едритская сила» и «чертова мать», если хотят попасть на страницы детских книг. Тупо глядя на пиперовский черновик, Френсик чертыхался не хуже Берни, но наконец собрался с силами и придвинул телефон. На этот раз мистер Кэдволладайн выложит все как есть Однако телефон опередил Френсика, отчаянно затрезвонив. Френсик еще раз выругался и снял трубку.
– «Френсик и Футл», литературное агентство… – начал он, но телефонистка не дала ему договорить.
– Это мистер Френсик, Фредрик Френсик?
– Да, – сердито подтвердил Френсик. Он не любил своего имени.
– Вас поздравляют с днем рождения, – сказала телефонистка.
– Меня? – удивился Френсик. – Мой день рождения не сегодня.
Но голос, записанный на пленку, уже ворковал: «С днем рождения тебя, дорогой Фредрик, в этот радостный день, дорогой Фредрик, поздравления наши прими».
Френсик отставил трубку от уха.
– Я же говорю, черт возьми, что у меня сегодня нет никакого дня рождения! – заорал он на магнитофонную запись. Снова послышался голос телефонистки:
– Зачитываю текст поздравительной телеграммы: «Переводите аванс последующие отчисления Нью-Йорк Первый государственный банк счет 4-7-8-7-7-6 любящий Пипер». Повторяю: «Переводите…»
Френсик сидел и оторопело слушал. Его начало трясти.
– Повторить еще раз номер счета? – осведомилась телефонистка.
– Нет, – сказал Френсик, – Да. – Он схватил карандаш и нетвердой рукой записал телефонограмму.
– Спасибо, – механически сказал он, дописав последнее слово.
– Пожалуйста, – отозвалась телефонистка, и трубка заглохла.
– Ничего себе «пожалуйста», – сказал Френсик. С минуту он глядел на слово «Пипер», потом отправился в каморку, где Соня обычно варила кофе и мыла чашки. Там хранилась бутылка бренди для воскрешения отвергнутых авторов. «Для отвержения воскреснутых», – пробормотал Френсик, наливая себе стопку, и вернулся к своему столу слегка приободрившись. После телеграммы манускрипт стал вдвое кошмарнее, но загадочности в нем поубавилось. Шантаж, дело ясное. «Переводите аванс последующие отчисления…» Френсику вдруг стало дурно. Он вылез из кресла, лег на пол и закрыл глаза.
Через двадцать минут он поднялся. Ну, мистер Кэдволладайн поймет, что с «Френсиком и Футл» шутки плохи. Звонить ему, старому хрену, смысла нет. Надо завертывать круче. Этот ублюдок еще прибежит с визгом выдавать своего клиента, хватит трепотни насчет юридических тайн. Положение отчаянное, и нужны отчаянные меры. Френсик спустился по лестнице и вышел на улицу. Через полчаса он возвратился со свертком, где были сандалии, темные очки, легкий джинсовый костюм и панама. Теперь ему нужен был только крючкотвор с мертвой хваткой. Остаток утра Френсик листал «Девство», выбирая себе прототип, а потом позвонил Дратли, Скрытни, Взвесли и Джонсу, ходатаям из Понсет-Хауса. Но делам о клевете они на ходу срезали подметки. Мистер Взвесли назначил профессору Фациту свидание в четыре.
В четыре без пяти Френсик с экземпляром «Девства» сидел в приемной, поглядывая сквозь мутные очки и косясь на свои сандалии. Тут было чем гордиться. Если что его и отличало по-настоящему от литературного агента Френсика, то прежде всего эти жуткие сандалии.
– Пройдите к мистеру Взвесли, – сказала секретарша. Френсик встал, проследовал к двери с табличкой «Мистер Взвесли» и отворил ее. В комнате стоял надежный, спертый дух беспощадного крючкотворства. Мистер Взвесли, казалось, явился откуда-то со стороны. Он был маловат, черноват и вертляв не по обстановке. Френсик пожал ему руку и уселся. Мистер Взвесли выжидательно посмотрел на него.
– Кажется, вас встревожил какой-то пассаж в неком романе? – вопросительно сказал он.
Френсик выложил «Девство» на стол.
– Да, вот видите ли, – сказал он с некоторым сомнением. – Понимаете… мои коллеги, которые читают романы – я-то сам, знаете, их не очень читаю, – но они указали… тут, видимо, какое-то совпадение… конечно, забавно, однако…
– Некий персонаж романа чем-то напоминает вас? – спросил мистер Взвесли, прерывая колебания Френсика.
– Ну, не то чтобы напоминает… но его поступки – чтобы не сказать преступления…
– Преступления? – спросил мистер Взвесли, хватая наживку. – Персонаж, напоминающий вас, совершает преступления? В этом романе?
– Поглядите сами. Меня зовут Фацит, – сказал Френсик и, подавшись вперед, раскрыл «Девство» на заложенной странице. – Вот тут прочтете – вам все станет ясно.
Мистер Взвесли прочел три страницы и с восторгом поднял озабоченный взор.
– Н-да, – сказал он. – Я вас понимаю. Чрезвычайно неприятные намеки.
– Вот именно, правда? – воскликнул Френсик. – А мое назначение заведующим кафедрой этики в Уобаше должно быть утверждено и, откровенно говоря, если кому-нибудь на мгновение покажется…
– Все понятно, – сказал мистер Взвесли. – Ваша карьера под угрозой.
– Под угрозой? Кончена! – сказал Френсик.
Мистер Взвесли радостно выбрал сигару.
– И я полагаю, что вы никогда… что эти намеки совершенно безосновательны? Студентов вы, например, не соблазняли?
– Мистер Взвесли! – возмущенно сказал Френсик.
– Ну да, нет, конечно. И вы не совокуплялись с четырнадцатилетней девочкой, подбавив ей в лимонад снотворного?
– Никогда. Самая мысль об этом мне глубоко омерзительна. А кроме того, у меня бы это просто не получилось.
Мистер Взвесли задумчиво оглядел его.
– Нет, пожалуй, не получилось бы, – сказал он наконец. – И вас понапрасну обвиняют, что вы проваливаете студентов, которые не идут вам навстречу?
– Я к студентам не пристаю, мистер Взвесли. Кстати говоря, я не в экзаменационной комиссии и практических занятий не веду. Я вообще в годичном отпуске и занимаюсь здесь научной работой.
– Н-да, – протянул мистер Взвесли, делая пометку в блокноте.
– Однако особенно неприятно, – сказал Френсик, – что я действительно одно время снимал комнату на Де Фритвилль авеню.
Мистер Взвесли сделал еще одну пометку в блокноте.
– Поразительно, – сказал он, – совершенно поразительно. Сходство, знаете ли, почти что… да. Я полагаю, профессор Фацит, то есть, собственно говоря, я уверен… поскольку вы, конечно, не совершали этих противоестественных поступков… У вас, вероятно, никогда не было китайского мопса? Нет, не было. Ну, что ж, поскольку не совершали, а даже если и совершали – у вас имеются все основания подать в суд на автора и издателей этого постыдного романа. Предположительная сумма возмещения… знаете, по правде сказать, я не удивлюсь, если это будет самая большая сумма в истории процессов о клевете.
– О боже мой, – сказал Френсик, изображая колебания между трусостью и жадностью. – Я, вы знаете, надеялся избежать суда. Огласка, понимаете…
Мистер Взвесли отлично понимал.
– Поглядим на реакцию издателей, – сказал он, – Коркадилы – не бог весть какая состоятельная фирма, но на случай клеветы у них наверняка страховка.
– Надеюсь, это не значит, что автор избежит…
– О нет, профессор Фацит, не избежит. Выплатит все до гроша, единовременно или по мере возможности. Страховая компания за этим присмотрит.
– Мне говорили, что автор, мистер Пипер, нажил в Америке состояние на этой книге, – сказал Френсик.
– В таком случае придется ему расстаться с состоянием, – заметил мистер Взвесли.
– И очень хотелось бы форсировать это дело, – подвел черту Френсик. – Мое утверждение в Уобаше…
Мистер Взвесли заверил его, что делом займутся тотчас же, и Френсик, оставив адрес Рандолф-отеля в Оксфорде, удалился обнадеженный. Мистер Кэдволладайн света белого невзвидит.