Поэтому в совершенный восторг привела его телеграмма из Лондона: СРОЧНО ВЫЕЗЖАЙТЕ ПОВОДУ ИЗДАНИЯ РОМАНА ИТП АВАНС ТЫСЯЧА ФУНТОВ ТЕЛЕФОНИРУЙТЕ НЕМЕДЛЕННО ФРЕНСИК.
Пипер немедленно телефонировал и поспел к полуденному поезду, дрожа от радостного предвкушения. Наконец-то он признан.
В Лондоне Френсик и Соня тоже предвкушали, но не радостно, а скорее мрачновато.
— Что же будет, если он откажется? — спросила Соня Френсика, мерившего шагами кабинет.
— Это один бог ведает, — отозвался Френсик. — Слышала, что сказал Кэдволладайн: «Поступайте, как знаете, но клиент мой должен оставаться в стороне». Стало быть, либо Пипер, либо крышка.
— Ну, я хоть кстати вынула из Хатчмейера еще двадцать пять тысяч долларов плюс проездные расходы на турне, — сказала Соня. — Может быть, это решит дело.
— С кем бы другим, — усомнился Френсик, — а у Пипера принципы. Бога ради, не оставляй без присмотра верстку «Девства» — не надо ему видеть, что он якобы написал.
— Когда-нибудь все равно ведь прочтет.
— Когда-нибудь пусть, а сейчас надо, чтоб он согласился на турне и получил какие-то хатчмейеровские деньги. Труднее будет идти на попятную.
— Ты думаешь, он купится на предложение Коркадилов издать «Поиски утраченного детства»?
— Это наш главный козырь, — сказал Френсик. — Ты пойми, что Пипер из той разновидности дуралеев, которых съело dementia novella[10], иначе говоря — библиомания. Симптом болезни — оголтелое желание попасть в печать. Ладно, протащу в печать и Пипера. Вот ему на подносе тысяча фунтов — невероятно, если припомнить его беспомощную чушь. Вот еще двадцать пять тысяч долларов за турне.
Выложим карты и поглядим, что будет — может, и ничего. Но Коркадил — это наш туз. Пипер ведь мать родную укокошит — лишь бы опубликовать «Поиски».
— А ты говорил, его родителей нет в живых, — удивилась Соня.
— В живых нет, — подтвердил Френсик. — Насколько я знаю, у бедняги нет в живых ни одного родственника. Не удивлюсь, если окажется, что мы — его самая близкая родня.
— Удивительно другое — что делают с человеком двадцать процентов комиссионных от двух миллионов долларов, — сказала Соня. — Ты в роли приемного отца — это и во сне не увидишь.
И еще удивительнее было видеть, как один намек на публикацию романа взбодрил Пипера до неузнаваемости. Он явился на Лань-ярд-Лейн в синем костюме, предназначенном для лондонских поездок, источая неприступное самодовольство. Френсик встревожился: он предпочитал авторов смирных и опечаленных.
— Познакомьтесь с мисс Футл, моим партнером, — сказал он вошедшему Пиперу. — Она ведет наши дела по ту сторону океана.
— Рад познакомиться, — Пипер отвесил сдержанный поклон, на манер Ганса Касторпа из «Волшебной горы».
— Я прямо в восторге от вашей книги, — объявила Соня. — По-моему, это изумительно.
— Вы полагаете? — сказал Пипер.
— Такая глубина, — не унималась Соня. — Такой подтекст!
На заднем плане сцены поеживался Френсик. Он бы так не напирал, да и Сонина беззастенчивость — недаром она была родом из Джорджии, с рабовладельческого Юга — ему претила. Зато Пиперу, кажется, того и было надо. Он покраснел.
— Спасибо на добром слове, — проговорил он.
Френсик решил вмешаться.
— Та-ак, значит, насчет договора с Коркадилами о публикации «Поисков»… — Он посмотрел на часы. — Пойдемте-ка через улицу, обговорим дело за рюмкой.
В пивной Соня опять взяла быка за рога:
— Коркадилы — одно из старейших лондонских издательств. Они очень чопорные — но мы-то со своей стороны просто обязаны сделать ваш роман достоянием самой широкой аудитории.
— Тут в чем дело, — сказал Френсик, вернувшись с двумя бокалами джина и тоника для себя и Сони и с двойным джином для Пи-пера, — вам нужна известность. Для начала подойдут и Коркадилы, но у них плохо поставлен сбыт.
— Плохо поставлен? — удивился Пипер, никогда не опускавшийся в такие низины жизни.
— Они ведут дела по старинке, а если и возьмут «Поиски» — что еще толком неизвестно, — то сумеют ли продвинуть? Вот в чем вопрос.
— Но вы же сказали — они согласны? — неуверенно возразил Пипер.
— Да, они сделали предложение, хорошее предложение, но примем ли мы его? — сказал Френсик. — Это и стоит обсудить.
— Да, — согласился Пипер. — Да, стоит.
— Как насчет рынка в Штатах? — обратился к Соне Френсик.
— Если уж продавать американцам, — покачала головой Соня, — то не от Коркадилов. От кого-нибудь пошустрее, кто сумеет хотя бы рекомендовать книгу.
— Вот и я думаю, — сказал Френсик. — Престиж — да, он есть у Коркадилов, но подать книгу как надо — этого они не сумеют.
— Но… — заявил вконец растерянный Пипер.
— Разрекламировать в Штатах первый роман — не пустячное дело, — сказала Соня. — Да еще и автор — англичанин: нужен он им, как…
— Как рыбе зонтик, — перехватил Френсик, не любивший пятиногих собак.
— Я как раз об этом, — сказала Соня. — А они, Коркадилы, не желают этого понимать.
— Не желают? — вопросительным эхом откликнулся Пипер. Френсик пошел за напитками. Вернувшись, он услышал, что Соня начала маневр.
— В Штатах английский автор так просто не пройдет. Разве что автор боевика. Еще лучше — исторического романа. Если бы «Поиски» были про похождения времен регентства или — это уж самое лучшее — про Марию Стюарт, тогда бы никакой проблемы. Такое им только подавай, а «Поиски» с их глубинами…
— Погоди-ка, а вот «Девства ради помедлите о мужчины»? — прервал Френсик. — Перед этой книгой Америка не устоит.
— Никак не устоит, — признала Соня. — Вот если только автор не сможет поехать…
И оба погрузились в угрюмое молчание.
— Почему он не сможет поехать? — спросил Пипер.
— Нездоров, — сказала Соня.
— Робкий, замкнутый, — подхватил Френсик. — Недаром ведь укрылся за nom de plume.[11]
— За пот de plume? — переспросил Пипер, пораженный тем, что какой-то автор не хочет видеть своего имени на обложке книги.
— Да, это очень печально, — сказала Соня. — Вот он не поедет — и два миллиона долларов пойдут псу под хвост.
— Два миллиона долларов? — повторил Пипер.
— И все потому, что у него остеохондроз, а американский издатель все равно требует рекламного турне.
— Какой ужас, — сказал Пипер, а Френсик и Соня кивнули еще угрюмее.
— Вдобавок у него ведь жена и шестеро детей, — заметила Соня. Френсик вздрогнул. Жена и шестеро детей возникли помимо сценария.
— Какой ужас, — сказал Пипер.
— Остеохондроз в последней стадии, — продолжил Френсик, — значит, новой книги уже не будет. — Это возникло тоже помимо сценария. Но Соня была тут как тут.
— Ему бы эти два миллиона — может быть, хватило бы на этот, знаешь, новый курс лечения…
Френсик поспешил за другой порцией напитков. Есть риск перестараться.
— Послать бы кого-нибудь вместо него, — сказала Соня, искательно и сурово заглядывая в глаза Пиперу. — Ведь у него nom de plume, американский издатель его в глаза не знает… — Она многозначительно прервалась: авось дойдет.
— А почему нельзя сказать всю правду американскому издателю? — спросил Пипер.
Вмешался Френсик, вернувшийся с двумя одинарными и одной тройной порцией джина.
— Потому что Хатчмейер такой сукин сын, что сразу воспользуется несчастьем и сбавит цену, — сказал он.
— Кто такой Хатчмейер? — полюбопытствовал Пипер.
— Это уж ты ему объясни, — сказал Френсик Соне.
— Да как сказать — крупнейший американский издатель. Он продает больше, чем все лондонские издательства, вместе взятые, а уж если покупает, то покупает с потрохами.
— А если нет, то дело плохо, — прибавил Френсик.
— Вот удастся уломать Хатчмейера, чтобы взял «Поиски», — разъяснила Соня, — и конец всем вашим трудностям. Пишите себе спокойно — деньги будут, книги пойдут.
Пипер представил такую лучезарную перспективу и отхлебнул тройного джина. Сколько уж лет он ждал этого самого: увидеть наконец «Поиски» в печати, и вот если Хатчмейер согласится… о, блаженство! В его отуманенном мозгу забрезжило встречное понимание. Соня это заметила и поспешила помочь.