Конечно, не в таком ерническом тоне начал Турецкий прижимать прокурора, он просто старательно продемонстрировал ему свое профессиональное «изумление» и «непонимание». И этого пока было вполне достаточно, чтобы не обострять отношений раньше времени. Оно, разумеется, скоро придет, это обострение, но пусть хотя бы на первых порах останется ощущение свободы собственных действий. Хотя, скорее всего, и тут вряд ли. Странно, что-то в последнее время прямо замучило его это ощущение сомнения буквально во всем.
Нет, они не оставят его в покое, не дадут действовать самостоятельно. И значит, какой из этого вывод? А элементарный, господа! Мы поставим дело таким образом, что вы сами будете вынуждены предоставить мне эту свободу! Ибо скоро настанет момент, когда вам всем будет жизненно необходимо узнать, откуда черпает свои сведения этот московский прокурор, похоже не верящий ни одному вашему слову. Вынуждены будете так поступить!
Новые идеи возникли у Александра Борисовича, и он стал уже прикидывать их воплощение, не очень внимательно прислушиваясь к искреннему недоумению областного прокурора, которому казалось, что такое понятие, как корпоративная солидарность, в особых доказательствах не нуждается... Впрочем, с ним-то уже все было ясно. Да и видел Турецкий, насколько неприятен такой поворот разговора для Сивцова, и потому не стал продолжать. Во-первых, жаль было времени, а во-вторых, все это начинало и ему самому надоедать. И он поторопился скомкать остальные вопросы, стал прощаться, тысячами извинений заглаживая свою невольную неловкость. Кажется, удалось...
Федор Федорович то ли действительно поверил, то ли понял игру, но сам проводил Турецкого вниз, к подъезду, и даже оказал особую любезность, познакомив его с водителем — пожилым, спокойным дядькой в кожаной кепке:
— Это наш Миша.
— Здравствуйте. Александр Борисович, — представился в свою очередь Турецкий, пожимая сильную руку шофера. — Только неловко как-то, Миша... Вы ж старше меня. А по отчеству?
— Михал Евграфыч, — басом прогудел шофер.
— Смотри-ка, прямо Салтыков-Щедрин! — усмехнулся Турецкий.
— Вы от него такого еще наслушаетесь! — засмеялся и Сивцов и добавил покровительственно: — Но ты, Миша, не того... не очень.
Успел Александр Борисович перехватить взгляд, который метнул на прокурора из-под низко надвинутого на лоб козырька водитель, и подумал, что у них тут все Непросто...
— Ничего, — высказал свое отношение Турецкий, — за разговором и дорога короче кажется, верно, Михаил Евграфович?
— Так точно, — кивнул тот.
Вопреки уверенности прокурора, шофер оказался немногословен. И на вопрос Турецкого, что народ говорит по поводу случившихся трагических событий, подумав, ответил:
— А это у нас никого не волнует. У нас выборы скоро — вот это волнует. А что там кому-то морды набили, юшку пустили, девок перетрахали, так то в общем порядке вещей. Пошумят и успокоятся, а куда им отсюда деваться-то? — Он внимательно посмотрел на Александра Борисовича и криво усмехнулся. — Вот так и народ понимает.
— Ну не все же, — возразил Турецкий.
— Не все, — охотно согласился шофер. — Некоторые все ищут приключений на свои... хе, задницы.
На этом разговор и закончился. Шофер, видно, посчитал, что ответил исчерпывающим образом, и на остальные вопросы Турецкого либо кивал, соглашаясь, либо же неопределенно пожимал плечами. Так и прошла дорога...
Воздвиженск встретил ветром и сыростью, — скорее всего, сказывалась непосредственная близость реки. Водитель, не спрашивая, подвез Александра Борисовича прямо к стеклянным дверям здания администрации. Вероятно, такое задание получил заранее.
— А гостиница тут есть, не знаете, Михаил Евграфович?
— У них тут все есть. И гостиница — тоже. А можем и в пансионате устроиться — там славно, водичка рядом, бассейн, опять же питание. Да они устроят, — добавил уверенно. — Вы тут, если недолго, так я посижу, а задержитесь, отъеду, чтоб не стоять.
Очень логичная постановка вопроса.
— У вас телефон-то с собой есть?
— А как же!
— Номерочек мне свой запишите и отъезжайте. Я не думаю, что разговор будет коротким. Но на всякий случай. И еще — пусть мои вещички полежат пока в вашей машине, ладно?