Олла Дез подавила вздох разочарования и покосилась на Фай Родис. Та оставалась бесстрастной, будто облик этого человека не был для нее неожиданностью.
Зетрино Умрог провел узкой ладонью по высокому, с залысинами лбу, изборожденному поперечными морщинами.
– Жители планеты Ян-Ях! Великий Чойо Чагас поручил мне предупредить вас об опасности. Снова в нашем небе появился пришелец из тьмы вселенной. Корабль враждебных сил. Для блага народа Ян-Ях, мы объявляем чрезвычайное положение.
***
– Очень красиво! Я просто вижу, как Фай Родис в красном ярком одеянии выступает перед целой планетой.
– У тебя тоже ужин сегодня получился вкусным! – засмеялся Иван и потянулся поцеловать супругу.
– Знаешь, Вань, у меня появилась важная мысль…
– Я весь внимание…
– В текст надо добавить больше философии. Такой марксистско-ленинской, как по учебнику. Так можно будет проще добиться цели, про которую ты мне рассказывал. Помнишь?
– Леночка, если добавить философию, читать никто не будет. Никто не любит пространные рассуждения, как бы важны они не были.
– Но иначе у тебя получится только простое развлекательное чтиво. Читатели будут читать, будут хвалить, но смысл до них сквозь мишуру приключения не дойдёт! В конце концов, книжка так и будет пылиться на полках библиотек.
– Но я не очень умею в философию… – пожал могучими плечами Иван.
– Поэтому, дорогой мой, тебе придётся всё-таки начинать с малого. Закончи всё-таки институт. Параллельно пиши рассказы про то, что ты хорошо знаешь. Про экспедиции, про тайгу, про геологов. Тоже приключения… Постепенно добавляй в приключения философские и научные рассуждения. Так и научишься.
***
Однако жизнь распорядилась по-своему. Череда экспедиций, с последующими отчётами, проблемы связанные с переездом коллекции из Ленинграда в Москву, постоянная текучка занимали всё время Ефремова без остатка. На эксперименты с писательством не оставалось ни минуты. Единственная литературная форма, в которой он преуспел, – путевые дневники.
Несколько лет напряжённой научной работы, казалось, вытеснили из головы все видения. Остались только неясные сны.
Однажды во время экспедиции в Эворон-Лимурийский район Иван свалился в горячечном бреду. Среди этого бреда он снова увидел нагих людей. Одна из таких галлюцинаций была настолько ясной, что он даже запомнил слова мужчины со странным именем Див Симбел. Тот рассказывал ему про связь палеобиоценозов и процессов накопления останков древних организмов. Этот сон-видение натолкнул на идею исследования закономерностей процессов образования местонахождений <a href="https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D0%BA%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D0%BB%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8" title="">ископаемых остатков</a>. Так родилась новая отрасль палеонтологической науки, которую Ефремов назвал тафономией. Его статью напечатали в США, он стал известен всему миру. Но это только добавило Ивану работы. Труды его не пропали даром, уже в 1941 ему присвоили степень доктора наук и он задумался о создании собственной школы, тем более, что команда уже имелась. Но грянула война, эвакуация, сложности с сохранением и размещением оборудования и коллекций института. Нагрузки на хватавшегося за всё молодого учёного оказались запредельны и организм не выдержал.
В 1943 году он слёг. Врачи долго не могли определиться с диагнозом. В конце концов, сошлись на странной «лихорадке тифозного типа». Организм, обессиленный недоеданием, после очередного приступа болезни не годился ни на что серьезное. В этих условиях Иван вернулся к литературе, начав писать первые рассказы. В основном это были приключенческие истории для детей и молодёжи. Они позволяли оттачивать литературное мастерство и навык к работе с образами.
После возвращения из эвакуации в суете обустройства, литературные опыты опять отошли на задний план пока не попали на глаза Дмитрию Обручеву.
– Ваня, ты бы отнёс рассказы в «Молодую Гвардию». Мне кажется, очень не плохие вещицы у тебя получились. Для подрастающего поколения пойдут на ура.
– Может быть, и отнесу как-нибудь, – Ефремов задумался на мгновение. – Устал я уже с разными советчиками советоваться. Извини, Дима, за каламбур.
– Я тоже ему всё время говорю, что надо в издательство отнести, – подключилась к разговору Елена Конжукова. – А муженёк мой ни в какую.
– Вот прямо завтра возьму и отнесу. – Сердито буркнул Ефремов и встал, показывая, что закрыл тему.
<p>
</p>
6. ТОРМАНС ПРОТИВ
12 декабря 1944 года. Москва, ул. Коминтерна, Сануправление Кремля. Отделение онкологии. Алексей Толстой и Иван Ефремов.
Утром двенадцатого декабря у подъезда института палеонтологии остановился внушительный ЗИС 101. Молодцеватый порученец в звании лейтенанта госбезопасности скорым шагом пробежал к директору.
Оказалось, что Председатель Союза писателей СССР Алексей Толстой очень желает беседовать с молодым писателем Иваном Ефремовым. Товарищу Флёрову надлежит обеспечить прибытие указанного Ефремова в указанное же место. Товарищу Флёрову ничего не оставалось, как откомандировать доктора биологических наук Ефремова в Кремлёвскую больницу. Последний был этим страшно недоволен. Он только-только приступил к исследованию лантанозуха. Но деваться некуда. Отказывать органам в советской стране не принято. К тому же и папка с отпечатанными на машинке страницами тормансианской истории на счастье оказывается под рукой. Накануне Леночка закончила еженощный труд по приданию читабельного вида фантастических видений мужа.