- Потому что гражданская война в обстановке, возобновиться может, а у меня не детский дом отдыха, я никого внутренне, разоружать не собираюсь, кому не нравится, пусть укладывает рюкзак и едет на материк, там мировая культура ждёт каждого.
Комиссар стройотряда Шулетецкий, стоявший рядом с Нелиным, подтвердил: что суровая действительность Края, самый главный довод общественного подчинения для всего текущего порядка.
Командир крикнул - вперёд! И все пошли в рыбзаводскую столовую на рабочий завтрак, - подменивший по времени изгрызенный студенческий ужин.
Шесть человек, маловато для всей "четвертьгектарной стройплощади склада", но назначенный бригадир Чугунников, убедил Нелина и Яншина, что сомнение - последнее дело! Главное, - что полярное солнце с неба круглосуточно не уходит, а это самый важный довод для практической упругости студенческого энтузиазма. Двухсменный распорядок, и трудовое воодушевление увеличат количество: до восемнадцати трудовых единиц, они лично выберут триста процентов зарплаты.
Все трое сделали суровые лица, и высокие металлические колонны принялись врастать в забетонированные стальные свайные пятки. Железный каркас склада оживал.
Строительный мастер горторга Кибиткин готовился к Краевому конкурсу чтецов художественного слова, он часто снимал большие очки и вглядывался в беспрерывные сварные швы, тут же вырабатывал структуру голоса на исполнительно работающих студентов.
- Кибит-твою налево, - кричал с высоты Вася Пелёвин, - не мешай электродам шипеть, вон Яншин едет на газике.
Яншин, запретил Кибиткину вмешиваться в чертежи утверждённого проекта, он словно еврашка, нырнул в прорабский вагончик, стал листать большие листы и с постановкой голосовых связок зачитывал все указания ГОСТа.
- Вячеслав Станиславович когда, наконец, этот чтец уедет в своей кибитке на соревнование говорунов, у меня отец кузнец, он без всякой сварки соединял металл, а у него родители учителя; пусть он учит чукчей оленей в тундре пасти. И вообще, я злой, потому что голодный, мне оленья тушёнка надоела, идёмте с нами чафирить из прокопчённой кастрюли, - предложил Яншину, Гена Иовчев - ему Кибиткин пытался запретить ответственные узлы сваривать.
Яншин смотрел на натянутые верёвки где, словно рваное бельё, висела искромсанная красная кета.
- Бакланы выклевали вашу провяленную рыбу, придётся новую солить, - заключил он и поднял голову в пролёты высоких ферм, откуда кричал Гена, - слезай верхолаз, я кран забираю на два часа.
- Два часа, - это целая вечность!
И Яншин согласился, его отец, сердечный военный хирург выстоявшего Ленинграда, начинал студенческую практику в военно-санитарном вагоне, и давал вечности, - всего две секунды.
- Без крана мы вам не сдадим объект в срок!
- Вы его и с краном не сделаете до конца безморозного лета, но учтите, без крыши я вам премии не начислю.
- Крыша будет, лишь бы Кибиткина не было.
...Кибиткин вернулся из Магадана победителем художественных чтецов. Все хвалили его поставленный голос, не годящийся на свайном поле, где вырастал склад. Он подвинул Юру Бондаря, следящего из теодолита за вертикальность установки завершающей колонны, поднял руку и скомандовал: - На...алевоо!
Пелёвин готовый навсегда закрепить неподвижность последней колонны склада, спросил с высоты:
- Ну что, "Кибит-твою налево", видны из бетонного пола мои усердия?
- Твой усердия не затмят моё горе, я читал лучшие стихи нашего песнотворца, а комиссия промолчала, что Высоцкий два месяца как уже умер.
Вася замер от неожиданного известия, посмотрел в сторону Москвы, и написал металлом на вершине стальной колонны: "Высоцкий не умер!"
Отличницы трудового семестра: Оля Жур, Ира Альфонцева, и Тома Дорофеева, подошли к Нелину с заметным неудовольствием:
- Вова, что за майсы, мы в этой ужасной мокроте три месяца вспаривали животы рыбам, на грохоте отделяли проклятую икру от недоразумения, а тут на складах горторга уйма дефицита из бывшей нашей Аляски, и всё по нашей госцене. Мы выведали у приезжего народа: - за нашу вонючую икру и песцовое серебро, нам духи классные шлют. Сто лет давно пропали, а мы всё никак не вернём даром уплывшую Аляску. Пусть тогда и нам будет какая-то польза от этой их складской громадины, чего это мы должны спекулянтам переплачивать. Эта бабка - директорша, которую все мамкой зовут, она даже летом ходит в шубке из нерпы; одной тушёнкой не откупится, нехай нам сделает хорошего товару. А то, зачем тогда наши ребята, в такой ужасный ветер и туман, их безразмерную крышу всё ещё доделывают?!