— С-спасибо, — ещё раз повторил совсем смутившийся Лайтвуд. Такая откровенная забота со стороны незнакомца была для Алека дикой, но от того не менее приятной. Тем более, он не мог спокойно реагировать на такого парня, как Себастьян. Он ему понравился.
Алеку понравилось то, как он ведёт себя — свободно и как-то чересчур легко; понравилось то, как он разговаривает и улыбается. Себастьян чем-то необъяснимым притягивал к себе, и это притяжение начинало медленно, но с невероятной силой затягивать Алека.
— Теперь должно меньше болеть, — сказал Себастьяна и поднялся на ноги, возвышаясь над сидящим Алеком, который тут же принялся натягивать свои брюки обратно. А то сидеть полуголым перед этим парнем было слишком смущающе.
— Чем хочешь теперь заняться? — улыбаясь, спросил Себастьян.
— Я не могу тут находится. Мне домой как-нибудь надо вернуться, — встрепенулся Алек, поднимаясь с дивана. На лицо Себастьяна в то же мгновение упала тень. Уголки губ опустились, и блестящие искорками тёмные глаза потускнели.
— Я тогда тебя провожу, — слабо улыбнулся он и кивнул в сторону двери. Алек последовал за ним, чуть морщась от жжения на ноге. Но кажется, не только от свежей раны ему было не по себе. В солнечном сплетении вдруг начало разрастаться чувство липкости и пустоты.
Неприятно.
Лайтвуд вышел из дома вслед за Себастьяном и остановился, рассматривая пышную растительность и грунтовую дорожку, вдоль которой были высажены лилии. Он посмотрел вдаль, но обзор закрывали часто растущие кустарники.
— А где мы вообще находимся? — вдруг Алек осознал, что возможно Себастьян живёт не в его городе. — В смысле, я смогу отсюда заказать такси до Бруклина?
Себастьян повернулся к нему с грустным лицом и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как Алек рефлекторно неожиданно зажмурился от мягкого, но резкого толчка в щёку. А когда открыл глаза, над ним стояла Изабель, а сам он лежал в своей кровати, ничего не понимающий спросонья.
— Подъём, братец! — настойчивый голос сестры разительно отличался от мягкого голоса Себастьяна. Это не могло не раздражать. — Твой будильник разрывается, ты чего не встаёшь-то? Школу проспишь, давай скорее.
Он нелепо похлопал глазами, отодвигая от лица подушку, которую кинула в него Изабель, и сел в кровати, не понимая, что только что произошло. Взгляд тут же упал на аккуратно заклеенную пластырем коленку, и по спине прокатились мурашки.
Это правда.
— Ты в порядке? — настороженно спросила Иззи, пока Алек зачарованно ковырял пластырь кончиком ногтя.
— Ага, — ответил он и заметил, что со стены оторвался подарок Клэри. — Ты порвала петельку моего ловца снов, когда будила меня подушкой, — перевёл он тему, отчего-то не желая рассказывать сестре про Себастьяна. Хотелось сначала самому разобраться во всём происходящем.
— Прости, давай я пришью её обратно? — она протянула руку и забрала амулет. — Красивый.
— Это Клэри подарила. Она… очень милая. Я не сказал тебе вчера, но я рад за вас, — он искренне улыбнулся.
— Я должна была сразу…
— Нет, — остановил её Алек, поднимаясь с кровати. — Если ты не говорила, значит на то были причины. Мне жаль, что из-за моего поведения ты приняла решение скрывать. Прости, что боялась моей реакции. Ты не виновата.
Изабель пару секунд всматривалась в лицо брата, а затем просто обняла его, утыкаясь покрасневшим носом ему в плечо.
— Спасибо.
***
Ехать в школу не весело, но ехать на собственном байке было чудесно. Ветер развивает кожанку, солнце светит на нос, не прикрытый каской, руки сжимают кожаные вставки руля. Это определённо был лучший подарок за всю его жизнь.
До занятий он успел забежать в библиотеку и набрать книг про связь родственных душ, тратя любую свободную минуту на уроках на чтение.
— Перед тем, как закончить, я хочу объявить одну важную новость, — услышал Алек голос своего учителя, отвлекаясь от книги. — Наша школа участвует в социальном проекте волонтёров. Каждому классу выделили по одному учреждению, которому нужна помощь. Нашему досталась центральная больница. Сегодня в пять собираемся, чтобы распределить подопечных.
Алек не был в восторге этой новости, но и против ничего не имел. Он никогда бы не отказался помогать в больницах. С самого детства он с радостью заботился о сестре или брате, когда они болели. Ему нравилось быть нужным для людей, которых он любил. Нравилось видеть, как им становится лучше благодаря его стараниям и они снова становятся здоровыми.
Поэтому, услышав эту новость, Алек даже приободрился.
После школы сил не было вообще. Даже на то, чтобы просто поесть. Лайтвуд кинул свою сумку куда-то около кровати, затем завёл будильник на четыре вечера, чтобы успеть собраться в больницу, и упал лицом в подушку, надеясь немного вздремнуть. Ну и разобраться с Себастьяном, который поселился в его библиотеке.
Но когда сознание провалилось в сон, Алек вдруг ощутил жуткий озноб по всему телу, который проник под кожу. Вокруг снова была тьма, как год назад, когда ему ещё не исполнилось восемнадцать.
Ужас охватил Алека. Ладони вспотели и в горле застрял воздух. Он барахтал руками, загребая густую черноту, отталкивался ногами от пустоты и беззвучно звал на помощь. Было страшно. Как если бы ему показали что-то по-настоящему прекрасное и резко отняли без возможности вернуть это обратно.
Алек не знал, сколько так бился в безрезультатных судорогах, но резко очнулся в холодном поту от звука будильника. Сердце стучало в висках. Руки и ноги неприятно ныли от усердной работы. Казалось, что эта чернота просочилась из сна в реальный мир и всё ещё окутывает Алека. Незримая, но удушающая и болезненная.
Болело нутро. Болело сердце.
Он не встретил Себастьяна.
Он никого не встретил.
========== Часть 2 ==========
— Хей, ты как? — спросил одноклассник Алека, когда они с классом ожидали прихода мистера Греймарка в холле здания больницы.
Алек едва заметно пожал плечами и опустил голову. Внутри всё ещё тлел страх. Лайтвуд не мог поверить, что это произошло. А вдруг теперь он больше никогда не сможет вернуться в свою библиотеку, до конца жизни задыхаясь в пустоте?
Один.
Алек поежился, хотя солнце пропитывало его своим теплом. Но ничто не могло согреть ту нервозность, которая густым комком образовалась под сердцем и давила, причиняя боль.
— Я схожу, куплю себе воды в автомате, — сказал Алек и, не дожидаясь ответа, пошёл дальше по коридору приёмной.
Если утром его заботил лишь Себастьян, который непонятным образом оказался в его сне, то теперь все вопросы и недоумения превратились в страх.
Охватывающий и мозг, и тело. Впитывающийся в создание глубоко внутрь. И поселяющийся в душе, крепко цепляясь, как клещ.
И вопросов только прибавилось, но Алек не был уверен, что действительно хотел бы получить на них ответы.
Пока он шёл по светлому, слабо пахнущему хлоркой и медикаментами коридору, то краем глаза заметил, что дверь в одну из палат была открыта настежь. Алек поддался своему любопытству и осторожно заглянул в комнату.
Сердце отчего-то кольнуло, но не больно, как иголкой, а наоборот. Очень приятно.
На больничной койке спал молодой парень, укрытый белым покрывалом. В его руку был вколот катетер капельницы, и мерно пищал пульс на экране около кровати.