— Амулет? Ты из-за него превратил мою комнату в свалку?! — в голос добавились истерические нотки.
Алек сделал несколько широких шагов к Иззи и взял её за плечи, вглядываясь в глаза. Изабель это насторожило.
— Где он? — серьёзно спросил Алек, и Иззи не стала больше с ним препираться, решая отдать то, что хочет брат. Уж больно нервным он выглядел.
— Я взяла его с собой на работу, чтобы починить, — Изабель вытащила из своей сумки ловушку и не успела её протянуть Алеку, как тот сам выхватил амулет из её рук. Затем он быстро обошёл её, направляясь к собственной комнате.
— Эй, а кто будет здесь убираться? — крикнула она вслед, но дверь в комнату брата уже закрылась с другой стороны.
Изабель недовольно поджала губы и повернула голову к разбросанным вещам, злясь на Алека.
Оказавшись наконец один в своей спальне, Лайтвуд скинул с себя верхнюю одежду, налил себе в стакан воды и запил снотворное. Он понимал, что сам в таком нервозном состоянии просто не уснёт, как бы сильно не устал. Затем Алек лёг в кровать и прижал к себе починенный Изабель амулет. Почти засыпая, он взглянул на тонкую паутинку посерёдке оберега, убеждаясь, что они именно того самого оттенка, что и волосы Джонатана. Он тронул большим пальцем это место и тут же отключился под тянущее чувство в сердце.
Глаза заболели от яркого света, и Алек тут же сощурился.
— Я уже думал, ты так и не очнёшься. Хотел скорую вызывать, — услышал он уже знакомый голос Себастьяна. Всё же глаза пришлось открыть.
Алек лежал на диване в гостиной, в которой был прошлой ночью, где Себастьян заклеивал ему рану. Облегчение, которое он испытал, когда осознал, что не попал в темноту, было подобно тяжёлому грузу, упавшему с плеч. Дышать стало чуточку легче. Хозяин квартиры тем временем улыбнулся и развернулся, чтобы подойти к столу, что-то на нём передвигая или ставя.
— Как я здесь оказался? — голова кружилась, и соображать было трудно. Алек сел на диван, чуть шатаясь.
— Я принёс тебя с улицы, когда ты упал, — Себастьян развернулся, он держал в руках две дымящиеся кружки.
— Упал? — удивился Алек. Никакого падения он не помнил.
— Ну да, — парень поставил кружки на кофейный столик и пододвинул его к Лайтвуду. — Ты не помнишь? Мы стояли около дома, ты собирался вызвать такси, а потом просто свалился в обморок. Я еле затащил тебя в дом.
— Спасибо, — Алек дёрнул уголком губ вверх, изображая улыбку. Пить предложенный чай не хотелось. Хотелось лишь разобраться в том, что происходит.
Алек мельком подсматривал за Себастьяном, замечая, что тот прятал свою ладонь. То за кружкой, то под столом, то просто зажав в кулаке. При этом ни на секунду не переставал о чём-то болтать, словно намеренно отвлекал Алека разговорами.
— … а потом я поцарапал себе ногу, когда втаскивал тебя на диван! Ты не обижайся, но лёгким тебя не назовёшь, — Себастьян улыбался так светло и искренне, что Алек даже почти передумал проверять свою теорию, но крепко зажатый кулак левой руки постоянно напоминал Лайтвуду, для чего он тут.
— Покажи свою ладонь, — прямо попросил Алек. Себастьян замер после этой фразы и тут же перестал улыбаться.
— Зачем? — спросил он, машинально убирая руку под стол. Его лицо побледнело, как у парня в больнице, а к щекам прилила кровь.
Алек в упор смотрел на его лицо и подмечал каждую мелочь.
— Хочу кое-что в чём убедиться, — всё-таки ответил Алек.
— Я не буду этого делать, — серьёзно сказал Себастьян, от этого голоса у Алека заходили мурашки по спине. Стало не по себе. Себастьян поднялся и пошёл на кухню, унося свою пустую чашку и недопитую Алека.
Лайтвуд облизнул пересохшую нижнюю губу и поднялся, чтобы пойти следом за Себастьяном. Внутри начинало припекать на сердце, как тогда в больнице.
Алек остановился в двери на кухню, Себастьян стоял к нему спиной. Сначала Лайтвуд подумал, что он моет кружки, но те стояли рядом на столе. Себастьян почему-то просто не хотел к нему поворачиваться.
И Алек решился.
— Джонатан? — тихо позвал он. Себастьян заметно вздрогнул и как-то сжался, опуская голову.
Он молчал. И эта тишина давила на их головы со страшной силой. Была почти физическая потребность что-то сказать, чтобы заполнить нависшую пустоту.
— Это ведь ты? — не унимался Алек и сделал несколько несмелых шагов к парню. Всё тело дрожало, а мысли плыли. Он подошёл почти вплотную. Их разделяли несколько сантиметров. Кажется, протяни ладонь, и ощутишь мягкую прохладу кожи.
Себастьян медленно развернулся и виновато посмотрел на Алека. Затем поднял руку и медленно разжал пальцы, открывая ладонь.
В самой середине было старательно затёртое, но всё равно легко читаемое слово, написанное чёрным маркером.
Даже не слово — имя.
«Алек»
— Прости, я не хотел тебе говорить, — услышал Лайтвуд совсем другой голос. Более низкий, глубокий. Он затапливал его слух, обволакивал. А когда Алек поднял глаза от имени, которое сам написал на руке больного, то увидел лицо Джонатана. Виновато улыбающегося, со здоровым цветом лица, но всё равно такими же розовыми губами.
Сердце сжалось.
— Ты мой… — воздуха не хватало.
— Соулмейт, — закончил Джонатан. — Прости, что раньше тебя не нашёл. Как выяснилось, у меня просто не хватает сил, чтобы создать с тобой связь самостоятельно. Раз ты меня нашёл, могу предположить, что ты был в больнице и знаешь мою проблему, — Джонатан говорил спокойно, словно давно готовил эту речь, но в его глазах блестели едва уловимые неуверенность и страх.
Алек не понимал, что чувствовал. Эмоций было так много, и все они были такими яркими, сильными, что хотелось их просто отключить. Но одно он улавливал чётко — счастье от долгожданной встречи со своей родственной душой.
Лайтвуд сглотнул и аккуратно вложил свою руку во всё ещё раскрытую ладонь Джонатана. И оба одновременно выдохнули со звуком, ощущая прилив бешеной энергии и тепла, а в следующую секунду они уже стояли, крепко стиснув друг друга в объятиях. Звук и цвет пропали, лишь хриплое дыхание Джонатана существовало для Алека в этот момент. И его большие горячие руки, которые сейчас так ощутимо сжимали его бока. Точка под сердцем пульсировала жаром, словно второе сердце. И Алек догадался, что это их метка. Она закрепила их воссоединение.
— Я так долго тебя ждал, малыш, — выдохнул Джонатан и легко зарылся носом в его волосы, словно давно так делал. От этого жеста органы внутри Лайтвуда стали мягкими, как желе, и стало трудно стоять на ногах.
— Голова кружится, — тихо сказал Алек, Джонатан тут же его отпустил. — Я схожу, умоюсь, хорошо? А то всё это слишком для меня.
Моргенштерн кивнул и пригладил растрепавшиеся волосы Лайтвуда.
— На втором этаже, вторая дверь слева.
Алек только сейчас заметил, что всё это время улыбался, как идиот, и неосознанно гладил пальцами своего соулмейта по боками. Как только Джонатан убрал от него свои руки, тело сразу залил колючий озноб. Тут же захотелось снова вернуться в его объятия и больше никогда из них не вылезать. Укутаться в них с головой и греться, довольно урча.
Алек поднялся на второй этаж и открыл нужную дверь, но, как оказалось, это была совсем не ванная, видимо, комната самого Джонатана. Он обвёл всю комнату жадным взглядом и застыл, когда наткнулся на стену, всю увешанную его фотографиями.
Причём все они были сделаны в библиотеке.