– Что это с моим клиентом? Усох, что ли? Пино замечает свою ошибку.
– Это фото моего внучатого племянника. Сына сына моей сестры, той, что замужем за булочником из Ионны. Его зовут Жан-Лу. Не булочника, а ребенка. Ему десять месяцев. Красивый малыш, правда?
Мой ледяной взгляд заставляет его заткнуться. Он протягивает мне фото Альфредо. Я передаю его Пакретту.
– Узнаете?
Инспектор внимательно всматривается в изображение сквозь свои бинты, потом утвердительно кивает.
– Восемь шансов из десяти, – отвечает он. – Но я не до конца уверен, потому что было темно.
– Спасибо за информацию, – благодарю я. – Это может пригодиться.
Я прощаюсь с беднягой Пакреттом.
– В следующий раз я принесу вам сладенького. Достопочтенный Пинюш и я покидаем больницу. Едва мы вышли на улицу, как я прошу его ехать в контору и снова запереть Альфредо в секретную камеру.
Сам же я сажусь в тачку и еду домой к выдающемуся лыжнику месье Бержерону.
Он занимает целый этаж в массивном каменном доме. Вызваниваю трель на звонке. Открывшая дверь горничная спрашивает, что мне угодно. Я встречаю ее улыбкой, широкой, как задница машинистки, и очаровательная куколка начинает смотреть на меня с интересом. Это блондинка со вздернутым носиком и зелеными глазками с голубыми искорками. Глазки с искорками – моя слабость. Глаза в горошек или в шотландскую клетку мне не нравятся.
– Я бы хотел поговорить с месье Бержероном, – говорю я и излучаю сияние, будто закат солнца на календаре.
Те из вас, у кого в мозгах проросли грибы, небось задают себе вопрос: «Какого черта Сан-Антонио спрашивает Бержерона, если твердо знает, что тот дышит свежим воздухом в Куршевеле?»
Этим тупоголовым, недоумкам и просто идиотам я отвечу, что при моей благородной профессии часто приходится врать, чтобы узнать правду.
Понятно?
Тогда не перебивайте величайшего гения века и одновременно полиции.
– Месье Бержерона нет дома, – уверяет девочка. И я готов ей поверить.
Внезапно передо мной встает проблема: существует ли мадам Бержерон?
Спрашиваю об этом милашку.
– А мадам Бержерон меня может принять?
– Которая?
Черт! Неужели биржевик занимался разведением жен?
– А сколько их? Малышка смеется.
– Две: его мать и жена.
Если судить по возрасту самого Бержерона, его мамочка должна помнить первую мировую войну. Поскольку я не испытываю особого интереса к дамам, которые едят антрекоты, провернутые через мясорубку, то требую супругу.
– Мадам еще спит, – говорит служанка.
– Могу я попросить разбудить ее? Если бы я попросил ее воспитывать в квартире дюжину шимпанзе, она и тогда не была бы более испуганной.
– О нет! Мадам нужен отдых. Мадам спит до полудня и...
– Сегодня, в виде исключения, ей придется встать пораньше.
Я показываю мисс Белый Фартук мое служебное удостоверение.
Девочка читает текст, набранный достаточно крупными буквами, чтобы она смогла разобрать его без помощи очков.
– А! Ну если так... ладно, – бормочет она и тут же задает вопрос: – С месье произошел несчастный случай?
– Нет, мой зайчонок, но от несчастных случаев никто не застрахован.
Говоря это, я вспоминаю великолепные ледяные спуски Куршевеля. Легкий жест, чтобы заставить служанку решиться, и она наконец проводит меня в гостиную, обставленную мебелью в стиле Луи Шестнадцатого. Я опускаюсь на диван и начинаю ждать. Слышится шум открываемых дверей, голоса в соседней комнате. Проходит довольно много времени.
Наконец дверь в гостиную открывается, и я как будто получаю удар мотыгой по башке. Поверьте мне, жен Бержерон подбирает куда лучше, чем компаньонов. Особа, вошедшая в гостиную, имеет все необходимое для того, чтобы заставить Лиз Тейлор покончить с собой от зависти. Она высокая, стройная, с ногами американской танцовщицы и грудью, рядом с которой самый туго надутый воздушный шар покажется плоским. Если ей есть хоть двадцать пять, значит, служащий, зарегистрировавший ее рождение, занимался приписками. Ее очень светлые волосы окаймляют загорелое лицо с восхитительными бледно-голубыми глазами. Полные чувственные губы, безукоризненный нос...
При виде этого создания я чувствую себя уничтоженным, как не верящий в удачу малый, использовавший накануне тиража выигрышный билет лотереи в клозете.
Но до высшей точки мое восхищение доводит прозрачное дезабилье дамы. О том, что не видно, можно догадаться, а то, о чем надо догадываться, оказывается гораздо ниже реальности (и пояса тоже).
Она, должно быть, привыкла, что у мужчин от ее вида перехватывает дыхание, потому что на секунду останавливается, давая мне прийти в себя. Затем подходит такой грациозной походкой, что нет слов.
– Кажется, вы хотели со мной поговорить, месье? До сих пор я хотел с ней поговорить, но теперь хочу совсем другого. Надо будет на свежую голову составить список моих желаний и послать его ей по почте.
– Прощу прощения за то, что заставил вас так рано встать, мадам Бержерон.