Некоторое время я молчал, а потом в его глазах промелькнуло своего рода дружелюбие.
— Так вам по крайней мере не придется зависеть от тридцатимиллиардного торгового оборота, который Франция собирается вроде бы наладить с Ираном в ближайшие годы. Смех, да и только!
Он швырнул стакан с оранжадом в олеандровые кусты и удалился своей походкой любителя побродяжить.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Я и мечтать не мог о том, чтобы лучшим образом ликвидировать свое дело. Думаю даже, что моей первой реакцией были слова: «Все-таки есть Бог», что, в общем-то, является наибольшей честью, которую один президент компании может оказать другому.
Я побродил еще некоторое время среди гостей, отдавая дань гостеприимству хозяев, Руиса я заметил в тот момент, когда уже собрался уходить. Он шел через лужайку в белой куртке слуги, держа в руках поднос с пустыми стаканами. Я помню момент удовлетворения и почти торжества, который испытал, сам не знаю почему, при виде этого андалузского хищника, напялившего лакейскую ливрею. Быть может, потому, что этот наряд обезличивал его и он терял ауру звериного великолепия, которую приобрел в моем воображении и от которой я собирался наконец освободиться. Я был уверен, что размахом физических достоинств наделили его мои фантазии, это делало его неуязвимым, хотя в реальности он был просто ничтожеством: жалкий тип, от которого можно потребовать чего угодно. Я проследил за ним взглядом: он был в тридцати шагах от меня и направлялся к дому, собирая по пути пустые стаканы, — и я разрывался между желанием избавиться от него и страхом его потерять.
Я видел, как он вошел в салон. Я приблизился к одной из застекленных дверей и заглянул внутрь.
Руис опустошал дамские сумочки, лежавшие на диване и в креслах. Я сам удивился, как на это отреагировал: повернувшись к лужайке, удостоверился, что никто из приглашенных или слуг не направляется к дому. Я некоторым образом встал на стрёме. Знаю, что трудно понять такую заботу с моей стороны, но, в конце концов, Руис, хотя и не знал об этом, был моим сообщником, и я хотел, чтобы он оставался на свободе. В тот момент я успокоился на достигнутом: то ли хотел получить удовольствие от игры, на которую еще претендовал, то ли по недостатку храбрости или честности в отношении самого себя, — не знаю.
Мне пришлось также бороться с желанием напугать его. От неожиданности он, возможно, выхватил бы нож и, если бы немного повезло… Жизнь — не всегда лучшее решение. Но я его уже достаточно изучил и знал, что родства с нашими завоевателями и дикими ордами у него было не больше, чем у его лакейской куртки. Мелкий подонок, готовый на любую низость, который согласится на все, что угодно. Я вспомнил его «sí, señor», брошенное мне в гостиничном номере, когда я велел ему воспользоваться служебной лестницей… Он проник сюда благодаря своей шоферской форме, а затем напялил официантскую куртку, чтобы потрошить сумочки.
Я решил не выдавать своего присутствия. Так лучше: я сохраню над ним свою власть, как хозяин, хотя он даже не подозревает о моем существовании.
В соседней комнате раздались чьи-то голоса, Руис обернулся к двери и застыл, насторожившись. Мне был виден его профиль. У меня тогда мелькнула забавная мысль: я сказал себе, что мужчина столь мужественной красоты, удовлетворяющийся воровством, почти порядочен. Он мог бы зарабатывать гораздо больше денег другим способом. Я ощутил досаду, легкое беспокойство: моему воображению нечего было делать с такой порядочностью.
Он осторожно положил на софу сумочку, которую только что опустошил, и бесшумно двинулся к двери в прихожую. Видимо, собирался надеть свою шоферскую форму и преспокойно смотаться. Я застыл, прислонившись к стене. Его документы лежали у меня в кармане.
Я распрощался с хозяевами и вернулся в Париж. За рулем я насвистывал. Встреча с Джимом Дули и его предложение давали мне блестящий выход из положения. Речь сейчас шла о том, чтобы как можно скорее претворить все в реальность. Я решительно выбросил Руиса из своей головы. Мне нужно было как можно быстрее увидеть Лору и объявить ей, что я нашел наконец решение всем нашим проблемам.
Глава XVII
Несмотря на спешку, я завернул в контору, чтобы сообщить Жан-Пьеру о своем решении. Я хотел избавиться от всего этого, и сразу. Я больше и слышать не хотел о «конъюнктуре». Главное, наступал конец этой постоянной обязанности искать решение на грани законности, беспрестанным уловкам, комбинациям, полумерам и крайним средствам. Отныне я смогу лишь как зритель наблюдать за барахтаньем все более и более бессильной Европы, не изводя себя вопросом, буду ли зависеть от арабов, иранского шаха, Киссинджера или Амина Дады.