— Ты кого-нибудь знаешь?
— Конечно, я кого-нибудь знаю.
— Кого?
— Не твое дело. Я назову тебе место, день и час… — Казалось, ей было смешно. — Это не Бог весть что… В этот раз я не свяжусь с югославом, клянусь тебе… Но андалузца было бы лучше убрать, на всякий случай. Может, у тебя это пройдет?
— Нет. Он тут ни при чем.
Она села в королевское кресло и задумалась, глядя куда-то вдаль.
— Да, мужская сила, — сказала она. — Ты совсем спятил, одурел из-за девчонки, и стоит у тебя с трудом…
Ее взгляд снова остановился на мне.
— Это тоже она — честь…
Я встал.
— И к тому же тут наверняка без денег не обошлось. Без них никогда не обходится, когда мужчина чувствует, что ему конец… разве нет?
Я пожал плечами:
— Это тоже. Я почти разорен, но моя жизнь застрахована на четыреста миллионов… Я еще стою этих денег.
— Общинный бык, — сказала она, и в фаянсовой голубизне вспыхнули почти дружеские искорки.
— Точно, общинный бык. Я еще стою четыре сотни лимонов на слом. И хочу знать, могу ли я рассчитывать на тебя, как раньше, Лили Марлен.
— Не беспокойся, это я тебе устрою. Если передумаешь, предупреди. И мне понадобится время. На этот раз я не хочу никаких историй… Это нелегко — убрать такого известного человека, как ты.
— Я не передумаю.
— Знаю. Я это для порядка. А знаешь, мой полковник… в тебе еще кое-что осталось…
— Спасибо.
— Гнусная штука — оставаться молодым, когда постарел… — Ее глаза смеялись из-подо льда. — Я тебе никогда не говорила, что была неравнодушна к тебе?
— Нет. Надо было сказать.
— Вот еще. Полковник и шлюха.
— У тебя ведь медаль за Сопротивление, Лили Марлен.
— Да, медаль. Благодаря этому я и смогла открыть бордель.
Она проводила меня до двери:
— Ну, прощай. Может, ты и прав, что отбиваешься. Теперь никто не отбивается… В конце концов, на то и процветание.
Она потянула за защелку.
— Не беспокойся. Я этим займусь.
Я хотел было поцеловать ее, но был уверен, что ей это не понравится.
Несколько последующих часов были очень приятными. Я наконец избавился от чужака, занявшего мое место. Я больше не ощущал свое тело вокруг себя как посторонний.
Глава XXI
Две недели подряд я пытался встретиться с Дули. Он назначил мне две встречи и обе отменил. Пресловутое запечатанное письмо, которое должно было гарантировать мне выкуп акций, так и не пришло. Мне удалось оттянуть подписание, но немцы стали нетерпеливы. Наконец телефонный звонок принес мне извинения г-на Дули, а еще не буду ли я настолько любезен, чтобы встретиться с ним завтра в шесть в баре «Рица»? Ко мне вернулась надежда. Я ужасно хотел выиграть эту последнюю схватку.
Дули вошел очень молодо. На нем был спортивный пиджак с кожаными заплатами на локтях, джинсы, ворот белой рубашки широко распахнут на мощной шее. Под глазом красовался синяк, а это всегда молодит. Мы пожали друг другу руки.
— Что с вами случилось?
— Подрался в Риме. Какой-то придурок свистнул, сделав неприличный жест моей подружке, так что я преподал ему урок. Но поскольку у меня грязная американская морда, на меня набросилась вся улица. А вы как?
— Очень хорошо.
Он положил мне руку на плечо:
— Держим удар, а?
— Пока неплохо.
— А я, старина, никогда лучше не трахался, чем сейчас. То, что потерял в частоте, выиграл в длительности. Целый час не сбиваюсь с курса, старина.
— Да, — сказал я, — у нас, во французском, для этого есть выражение: «сила возраста».
Он расхохотался:
— Сила возраста, да, знаю. Она самая и есть. Меньше торопишься, больше спокойствия, больше чувствуешь себя… хозяином на борту. Держишь штурвал твердой рукой. Я не говорю, что могу делать это как раньше, но если уж случается, то изрядное время, так что есть чем заняться, клянусь вам…
За соседними столиками сидело несколько клиентов, и я, видимо, показался смущенным, так как Дули подмигнул мне:
— Это пустяки, старина, они не слышат, и к тому же всем известно, что ни у кого в «Рице» не стоит вот уже лет сто, они тут все слишком стары…
Бармен наклонился к нему:
— Простите, месье Дули, но вы забываете персонал!
Дули расхохотался. Он даже не был пьян. Просто он принимал это еще хуже, чем я, потому что был американцем, потому что был богаче меня и потому что привык быть чемпионом мира.
— Какой у вас сейчас средний показатель? Я хочу сказать, какая крейсерская скорость?