Скрепя сердце я снова наведался к Трийяку. Старый военный врач приветствовал меня молча, с насупленным видом. Не выпуская изо рта сигару, он пожал мне руку и похлопал по плечу в качестве “моральной поддержки”. Точно так же, вспомнилось мне, наш партизанский эскулап подбадривал ребят, подхвативших дурную болезнь.
– Что, опять боли?
– Нет, я не поэтому… Вы в прошлый раз говорили о курсе уколов. А я еще тогда, кажется, жаловался вам, что с некоторых пор у меня слабеет память…
– Конечно, память, – сказал Трийяк с нажимом, как будто не повторял за мной, а сам мне подсказывал.
– Так вот, теперь стало еще хуже, а мне как раз сейчас нужно быть в форме. Сами знаете, кризис, дела идут скверно.
Он энергично кивнул:
– Да-да, отстрел загнанных лошадей.
– Вы предлагали гормональные инъекции.
– Это может дать хорошие результаты. Но чудес не ждите.
– Я забываю цифры, даты.
– Но у вас, наверное, есть помощник?
Я вытаращил глаза:
– Что-что?
– Привлекайте заместителей, месье. Руководители всегда об этом забывают. Привычка рассчитывать только на свои силы ведет к инфаркту. До настоящих высот человек обычно добирается на шестом десятке, но прибегать к чьей‑либо помощи не желает. А это важнее всего. Знаете Хендемана, того, что поглотил всех европейских конкурентов? Так вот, однажды на званом ужине кто‑то сказал ему – я слышал своими ушами, – что он недооценивает заслуги своего молодого заместителя Мудара, которому многим обязан. “Согласитесь, что практически все сделал именно Мудар!” А Хендеман спокойно ответил: “Да, но это я нашел Мудара”. Надо уметь использовать помощников. Ну, давайте‑ка сделаем первую инъекцию.
Трийяк встал, я подошел к нему.
– Всего понадобится три укола. Рука немножечко распухнет, под мышкой образуется желвак. Несколько дней воздержитесь от рыбы и морепродуктов.
Он сделал мне укол.
– И сколько времени это действует?
– Как вам сказать… У всех по‑разному. Если организм совсем изношен, то… – Доктор пожал плечами, поиграл шприцем. – Ну, а в не очень запущенных случаях – месяца два-три. Часто употреблять это средство нельзя – оно потеряет эффективность.
Он снова сел за стол, нацарапал что‑то на бумажке и с улыбкой – сколько же раз в день блистал он этим каламбуром! – произнес:
– Геронтология – наука молодая.
Так я впервые услышал слово “геронтология” применительно к себе.
Доктор протянул мне рецепт:
– Герматокс стимулирует выделение спермы, а гратид улучшает наполняемость сосудов. С возрастом, никто не знает почему, они хуже снабжаются кровью. И член больше не затвердевает. Как говорят военные, теряет стойкость.
– У меня таких проблем пока нет, – сказал я и спрятал рецепт в карман.
– Браво, месье! Что ж, распоряжайтесь своим состоянием осмотрительно. Всего вам самого приятного, до свидания. Жду вас в четверг.
В четверг я не пришел. Три месяца, полгода – ничтожная отсрочка, ерунда. Считать, отмерять – не надо мне этого. Кроме того, как известно, мужская потенция, даже когда идет на убыль, не затухает неуклонно, непрерывно и окончательно. Бывают ремиссии. И вообще, дело еще не так плохо. Ведь главное, чтоб было хорошо не мне – я получаю удовольствие все реже, – а Лауре. А тут моя замедленная секреция мне же на руку – я могу продержаться достаточно долго, чтобы добиться ласкающего слух и мужское самолюбие “о, вот, вот, вот!”.