Анечке стало стыдно за него перед Гамзой и перед инспектором Гладилом.
— Чего ты не знаешь? Ты ведь должен иметь свое мнение о том, что слышал!
Губерт отрицательно покачал головой.
— Не должен!.. — Он посмотрел на председательницу почти с провокационной дерзостью.
— Следовательно, ты согласен с содержанием письма? — настаивала Бржизова.
— Я не сказал «да»!
— Но мы не слышали и твоего «нет»! — резко бросила она. Иногда этот Влах своим подчеркнутым безразличием просто действует ей на нервы.
Директор Ракосник испытующе смотрел на Губерта. Кто он? Союзник или враг? Губерт Влах в крушетицкой школе почти два года. Всегда аккуратен и дисциплинирован. Отлично подготовленные уроки. В классе идеальная дисциплина, иногда даже слишком жесткая. У Прскавца — у того скорее палочная, достигнутая подзатыльниками и шлепками, у Губерта же Влаха — строгой и систематической требовательностью. Задав что-нибудь своим ученикам, он никогда не забывает проверить! Директор просматривал его тетради. Запись материала — проверка. Затем проверка после внесения поправок. Через неделю проверка всех поправок. Для учителя это работа нудная, кропотливая, задерживающая прохождение дальнейшего материала. Но Влах знает, что не столько объем знаний, сколько последовательность в их усвоении приносит неоценимые плоды. При таком методе даже самый посредственный ученик достигнет лучших результатов, нежели рассеянный «Эйнштейн». Иногда он, Ракосник, даже завидует этим качествам Влаха. Те, кто знал Губерта до перевода в местную школу, утверждают, что раньше он был, кроме того, еще веселым и общительным. Здесь же любой ценой стремится быть в стороне, ни за — но и не против… Дать великолепный урок — и поскорее домой! Те, другие, что остаются после занятий и тратят время на работу в методических объединениях, ведут кружки и занятия для отстающих, поначалу жаловались на него, но со временем привыкли. И никто не знает, какой же он, Губерт Влах, на самом деле. Способен на подлость или человек порядочный? Ответить на этот вопрос пока никто не может.
— Ну а ты, Дана? — вызвала Анечка Бржизова перепуганную Марешову.
— Я?.. — выдохнула Дана неуверенно. Уже тогда, в классе, когда к ней явился Гавелка и сообщил, что будет внеочередное партийное собрание, Дана больше всего испугалась, что ей придется при всех высказывать свое мнение. Несколько дней назад она пообещала Каплиржу, что поддержит его. Дана думала, что понадобится лишь тихое проявление солидарности. Сказать сейчас «нет!» значило бы не только нарушить все принципы честной игры, но проявить черную неблагодарность! Ведь не кто иной, а именно Каплирж помог ей, когда она попала в столь ужасное положение! Не колеблясь, он тут же отправился домой и принес ей деньги! И даже намеком не выдал ее. Дана это понимает и потому сейчас не может пойти против него. Йозеф Каплирж по праву должен иметь в ее лице союзника! Хотя Дане ясно, что сильнее, чем благодарность, ею движет необъяснимый страх! Она не может отказаться и не высказывать своего мнения, как это сделал Губерт Влах. Тот свою позицию сумеет по крайней мере отстоять, она же этого сделать не в силах. Значит… Дана подняла голову и тут же наткнулась на пристальный взгляд Йозефа Каплиржа. Нет, ей никуда не уйти…
— …Все то, что написал товарищ Каплирж, — правда!
Самое страшное уже позади, и теперь Дана может вздохнуть с облегчением!
Все или почти все смотрели на Дану. Губерт Влах удивленно поднял глаза на Иванку Раухову, как будто именно она должна объяснить ему причину столь неожиданного заявления. Но вместо ответа Ивана лишь с недоумением покачала головой.
Директор Ян Ракосник побледнел еще больше, а Гамза тщательно занес ответ в свои бумажки.
— Ты имеешь в виду — всё?.. — Анечка Бржизова хотела уточнить точку зрения Даны.
Теперь уже легче:
— Да, всё… впрочем, почти всё! — выкрикнула Дана.
Йозеф Каплирж наградил ее едва заметным кивком, словно давал понять, сколь высоко ценит ее твердую позицию.
Бржизова, все еще недоумевая, вдруг обнаружила, что не высказывались только она и директор Ян Ракосник. Она хотела выступить последней.
— Товарищ директор! — предложила Анечка.
Ян Ракосник едва заметно облизал сухой рот и против воли откашлялся. Ему не хотелось показывать сидящим здесь, насколько он подавлен. Ян Ракосник старался говорить как можно спокойнее. Он тоже выделил в письме отдельные пассажи и высказал свое мнение о ряде замечаний, которые сделал Каплирж. Ян Ракосник объяснял, он взывал к памяти присутствующих, но видел по их лицам, что припоминают они весьма туманно. Дни, переполненные новыми впечатлениями и обязанностями, безжалостно закрыли прошедшие. Лишь иногда они кивали головой: да, мол, тот или иной факт действительно имел место… Это была ничтожная поддержка, и ее малость настолько подорвала его силы, что конец выступления директор Ракосник скомкал. Слова его были подобны гласу вопиющего в пустыне. Гамза взглянул на него с нескрываемым недоумением: оборона явно провалилась! Не обеспечен тыл, артподготовка ни к черту, полное отсутствие связи с резервом. За такое расплачиваются тяжелыми потерями!