Можно лишь удивляться, сколь часто — и это почти закономерность — исполняются подобные мечты!
Губерт решил не ехать домой или, как собирался раньше, на бойни. Сделав круг по площади, он подъехал к больнице, где работала Дагмар, с тыльной стороны. Поставив свою «октавию» под горкой, Губерт быстрым шагом, не запыхавшись, взобрался наверх. Проулок вывел его на площадь. И, вдруг замерев, Губерт остановился! У бровки противоположного тротуара стояла «симка», в которую садились двое. Какой-то мужчина и Дагмар! Смешная и неправдоподобная случайность, которая произошла, вероятно, потому, что он этого так желал! Свою жену Губерт, конечно, узнал тотчас же. Ошибки быть не могло. На ней был тот самый костюм с узким норковым воротником и манжетами, который она надела утром. Лица мужчины он не разглядел. Машина тронулась с места. Губерт сделал два-три быстрых шага вслед, чтобы рассмотреть хотя бы номер, но на таком расстоянии это оказалось невозможным. Машина шла на хорошей скорости и тут же исчезла на другой стороне площади.
Значит, все правда!
Дагмар изменяет ему…
Дагмар превратила его в посмешище…
Губерт с трудом передвигал ноги, словно шагал в водолазном костюме.
Как быть дальше! Пуститься вслед за ними? Бессмысленно! Зачем? Даже если он помчится как сумасшедший, то догнать все равно не сможет, ведь ему неизвестно, куда они направляются, он потеряет их из виду на первом же перекрестке. Отправиться домой?! Или надраться до беспамятства в каком-нибудь кабаке? Губерт никогда еще не решал своих проблем подобным, казалось бы, самым легким способом.
Ему страстно хотелось узнать про Дагмар все! Хотя, как правило, это бывает излишне.
Губерт никак не мог понять, как это Дагмар уехала сейчас, в третьем часу. Обычно она работает до трех.
Решительным шагом Губерт вошел в здание, где находилось противотуберкулезное отделение городской поликлиники. Длинный коридор был пуст, лишь на другом конце уборщица тряпкой, надетой на швабру, протирала пол. Губерт постучал в дверь кабинета. Ему открыла Марженка.
— Входи, входи, Губерт! — сказала она, поздоровавшись.
Он вошел в комнату, озаренную приятным солнечным светом. Все здесь казалось стерильно чистым.
— Где Дагмар? — спросил он, делая вид, что не видел жену с утра. И даже, найдя в себе силы, улыбнулся Марженке.
— Только что ушла… буквально несколько минут!..
Губерт сел на стул, на котором обычно сидела Дагмар, расстегнул пальто, кинул шапку на стол, где под стеклом красовались фотографии детей и две старые открытки.
— Она должна была работать до трех!.. — возразил он.
— Да… — ответила Марженка равнодушно и извинилась перед Губертом, что должна сбегать в фотолабораторию. Там в закрепителе лежат снимки, она сейчас вернется.
— Давай, давай!.. — сказал Губерт и опять улыбнулся.
Он остался в кабинете один. Несколько секунд разглядывал знакомые предметы, которые находились здесь всегда, когда бы он ни зашел за женой. Потом, заметив на шкафчике с картотекой журнал прихода-ухода, поднялся и стал перелистывать его. В журнале значилось, что Дагмар уходит с работы в разное время. В прошлый четверг, например, она явилась домой около семи, а в журнале записан уход 14.15! Во вторник торчала здесь до половины шестого. Почему? Он все листал и листал в обратном порядке захватанную тетрадь. Подобных записей становилось все больше.
Губерт швырнул журнал на картотеку и сел обратно к столу. Слышно было, как Марженка чем-то гремит за дверью.
Губерт опустил глаза и, обнаружив, что может открыть ящики, стал их выдвигать. Торопливо порылся в верхнем. Какие-то ненужные бумаги, старые шариковые ручки, измятый платочек и коробочка с канцелярскими скрепками. Во втором — забытые перчатки, тюбик жирного крема, клей, пустой футляр от маникюрных принадлежностей, папка с документами, перепечатанные отчеты за месяц, список окрестных сел, которые обслуживает их отделение, проспект универсального проявителя «Панхромал» и квадратик твердой бумаги. Губерт перевернул его. Это была фотография незнакомого мужчины — 4 на 4, с белой полосой внизу. Такие прилагают к документам.
Это был ОН!
«М и л о й Д а г м а р — Иржи».
Губерт узнал бы ЕГО и без подписи! Он держал этот квадратик бумаги в руке и жадно разглядывал. Губерт не мог судить, красив ли этот человек, привлекателен ли. Впрочем, мужчина, даже не ослепленный ревностью, не очень-то способен ответить на подобный вопрос. Губерту были ненавистны лишь тонкие самоуверенные губы незнакомца и небрежно расстегнутая рубаха. Так! Значит, И р ж и.