Они успели сделать всего несколько шагов, как Павла вдруг остановилась.
— У тебя с собой ничего нет?..
— Чемодан в камере хранения на вокзале, ты считаешь, что надо?..
— Нет, нет!.. — перебила она его, и они двинулись дальше. Молча добрались до автобусной остановки. Павла открыла сумку, достала две кроны, одну протянула Губерту, предполагая, что мелочи у него нет и быть не может. И снова повисла на его руке, и ему было приятно, что к нему прижимается красивая женщина. Прошло столько лет, но Павла все еще хороша собой…
— Кофе хочешь?.. — спросила Павла, когда они уже были дома. Она жила на седьмом этаже новой панельной башни в трехкомнатной квартире.
Одну комнату занимала ее мать, во второй была спальня Павлы и дочери. Губерта она ввела в не слишком большую гостиную, окрашенную какой-то ядовито-яркой клеевой краской.
— Очень… — признался он и уселся в удобное кресло.
Павла поспешила в маленькую кухоньку. Было слышно, как она наливает воду и ставит на плиту кастрюльку. Губерт оглядел комнату и не обнаружил никаких признаков стесненности в средствах. За стеклом секретера стояла фотография молодого мужчины, очевидно ее покойного мужа. Губерт не захотел утруждать себя и не стал подниматься, чтобы рассмотреть ее вблизи. После длинного дня он чувствовал себя утомленным. Впрочем, Эвжена Губерт помнил еще с тех пор, когда тот ждал Павлу у спортзала после репетиций ансамбля.
— Павла… — позвал он и, когда Павла появилась в дверях с банкой кофе в руке, спросил бестактно: — Ты почему не выходишь замуж?
— Исключительно из корыстных побуждений! — драматическим тоном ответила она.
Губерт не понял.
— Меня лишат пособия на Алису!
— Только поэтому?..
— Теперь уже только…
— А раньше?.. — Губерт хотел знать все.
— И раньше, может быть, тоже… — ответила Павла, помолчав.
— Не станешь же ты утверждать, что у тебя никого нет?!
— Не стану. Есть!
Губерт умолк. Существование этого «кого-то» было ему неприятно, хотя, по существу, должно быть вполне безразлично.
— И вы с ним давно… — он постарался задать вопрос как можно деликатнее, — …давно знакомы?
Павла вернулась в кухню, но ее ответ был слышен ясно.
— Три года. Он разведенный, платит алименты. Восемь сотен. И двадцать тысяч должен за машину, которую год назад разбил. Я не хочу выходить за него замуж, не хочу брать его вместе с его заботами, хотя он парень хороший и Алиса его любит.
— Почему же его здесь нет?
Павла уже несла на маленьком подносике свежесваренный кофе и сахарницу.
— Потому что здесь ты, Берт!
Губерт не понял, что она имеет в виду, и счел, что это шутка. Заметив на подносе лишь одну чашку, он спросил:
— А ты не будешь?
— Нет… пока ты выпьешь, я приму душ. Не соскучишься?
— Иди, иди! — успокоил ее Губерт и опустил в чашку квадратик сахара.
Павла ушла в ванную. Он слышал, как она раздевается, как чем-то гремит. Потом зашумел душ. Губерт представил себе ее, совсем нагую, стоящую всего в нескольких метрах от него под горячим дождичком душа. Его прекрасная партнерша! Ему так хотелось кинуться к ней, но он, как обычно, хорошо владел собой. Камил, например, тот ворвался бы в ванную не моргнув глазом! Губерт же был из поколения тех, кто не утратил стыдливости, даже перед самим собой. Он отхлебывал остывающий кофе и курил, стряхивая пепел на блюдце, потому что нигде не обнаружил пепельницы. Губерт зажег торшер, стоявший за его спиной, щелкнув выключателем, погасил люстру, ярко освещавшую комнату, и с удовлетворением отметил, что ему удалось создать интимную обстановку. В комнате воцарился полумрак.
Из ванной вышла Павла в оранжевом махровом халате.
Обнаружив перемены, она улыбнулась и неожиданно спросила:
— Ты не голоден?
Губерт вскочил с кресла, еще не разогнувшись, придавил в блюдце сигарету и, подойдя к ней, воскликнул:
— Угадала! Голоден! Я хочу тебя! — Он положил ей руки на плечи и увидал, что на ней, кроме халата, ничего нет. Поцеловав ее легким поцелуем в ямку на шее. Губерт ощутил давно позабытую им нервную дрожь.
— Ты хочешь отомстить своей жене на ее же манер? — съязвила Павла и щелкнула Губерта пальцем по кончику носа.
— Нет, — ответил Губерт, расстегивая пуговки ее халата. — Главное, что мы сейчас вместе. Лишь в этом истина! — повторил он недавно сказанное ею, хоть и не слово в слово. Он мягко снял с нее халат. Павла, скрестив перед собой руки, загородила локтями маленькую грудь. Губерт обнял ее и, словно изголодавшись, впился в ее повлажневший рот долгим поцелуем. Павла обвила руками его шею, и тогда, прервав поцелуй, Губерт поднял ее, собираясь нести в постель. Дверь в спальню осталась незакрытой.