Рина поставила собачью миску на пол и распахнула заднюю дверь.
— Джек! Джек Дэниэлз! Немедленно оставь в покое кролика и дуй сюда!
В дальнем конце поросшей шелковистой зеленой травой лужайки показалась огромная, черная как смоль бельгийская овчарка. Остановившись на мгновение, она гавкнула, радостно завиляла хвостом и рванула к дому.
— Ну ты, чудовище, только попробуй наскочить на меня, шкуру спущу, — пригрозила Рина.
Угроза была оставлена без внимания — прямо ей в грудь уперлись мощные лапы.
— Ты когда-нибудь научишься себя вести?
— Джек Дэниэлз плохой пес. Джек плохой пес. Плохой пес.
Рина круто обернулась. Это заверещал своим скрипучим голосом попугай-макао по кличке Старина Эйб.
— Ну конечно, без этой птицы Кил обойтись просто не мог, — простонала Рина, театрально заламывая руки.
— Очень хорошая птица. Очень хор-р-р-ошая птица, — немедленно откликнулся Старина Эйб.
— Очень шумная птица, если хочешь знать мое мнение, — обрезала Рина.
Едва не сбив ее с ног, Джек Дэниэлз рванулся к своей миске.
— Вот что я скажу вам, ребята, кухня слишком мала для нас троих. А уж для четверых — тем более, — негромко добавила Рина. — Все, оставайтесь одни.
Ласково потрепав Джека по голове, она прошла недлинным коридором в роскошно обставленную гостиную и, окинув ее привычным взглядом, довольно улыбнулась. На первом этаже у них было просторно, много воздуха, мебель выдержана в мягких, пастельных тонах. У застекленных створчатых дверей, напоминавших о старых временах, стоял концертный рояль, составлявший некоторый контраст со стереосистемой, занимавшей значительную часть стены, обитой деревянными панелями. Это уж — знак современности. Во всем чувствуется любовный хозяйский уход.
Рина поглядела на витую лестницу, и улыбка на ее лице сменилась задумчиво-мечтательным выражением. Казалось, ноги сами понесли ее наверх. Миновав спальню, она двинулась по темноватому коридору в глубину дома.
Ровно три года назад, в такой же вечер она входила в точно такую же комнату. Тогда она наклонилась над колыбелью, прикоснулась к нежному тельцу.
Здесь тоже была колыбель и рядом с ней — кресло-качалка. Старинное белое кресло.
Рина вытащила из колыбели плюшевого медвежонка, который, казалось, только ее здесь и дожидался.
Покачиваясь в кресле, она машинально поглаживала его по голове. На какой-то момент вернулась прежняя боль, да такая сильная, что у Рины круги перед глазами поплыли. Но потом боль отступила, и Рина медленно улыбнулась.
Не сводя взгляда с пуговки-носа медвежонка, она поправила у него на шее желтую ленту.
— Никогда я их не забуду, — шепнула она ему на ухо. — Никогда. Даже если до ста лет доживу. Но знаешь, малыш, я счастлива, что у меня снова будет ребенок. По-настоящему счастлива. Не дождусь, когда мы с Килом сможем его обнять. И я не буду опекать его, как наседка, слово даю, не буду. — Рина еще раз потрепала мишку по голове и поднялась с кресла.
— Рина?
Она обернулась к двери. На пороге стоял Кил, В твидовой тройке он выглядел на редкость внушительно. Но в глазах у него застыла тревога, и даже голос ему изменил.
Рина кинулась к нему и обвила руками шею, прижавшись лицом к грубоватой ткани пиджака. Он бережно обнял ее за плечи и откинул волосы назад.
— Все нормально? — озабоченно спросил Кил.
— Да. Знаешь, наверное, мне до конца жизни не забыть того, что было, но сейчас гораздо легче. Потому что ты рядом. Я люблю тебя. Я так тебя люблю. И жду не дождусь, когда малыш появится на свет.
Кил улыбнулся и потрепал ее по щеке:
— Ну, об этом еще рано говорить, дорогая. Впереди — полгода.
— Меньше, — запротестовала Рина. — Всего пять с половиной месяцев.
— Пусть будет пять с половиной, — эхом откликнулся Кил и слегка подтолкнул ее в сторону двери. — Как ты думаешь, отец твоего ребенка вернулся домой не слишком поздно, чтобы попросить кинуть ему в рот хоть чего-нибудь?
— Ты всегда приходишь вовремя, — торжественно заявила Рина, прижимаясь к нему. Потом слегка склонила голову и лукаво добавила: — Я вообще — безупречная жена.
— А кто спорит? Я давно это говорил.
Рина привстала на цыпочки, поцеловала его и озабоченно спросила:
— И все-таки почему ты пришел так поздно?
— Президент вызвал, — ухмыльнулся Кил. — Я получил официальные поздравления.
— Потрясающе.
— Гм. А ты что, не рада, что нас обвенчали еще там, на корабле?
Рина растерянно посмотрела на него и тут же рассмеялась:
— А, понятно. Ты хочешь сказать, что малыш родится ровно через девять месяцев, день в день? Да, пожалуй, рада. Вот разговоров-то будет!
Рина неожиданно посерьезнела и на мгновение опустила глаза. Кил озабоченно посмотрел на нее, но, встретив прямой, спокойный взгляд, с облегчением улыбнулся.
— Ты знаешь, Кил, может, тебе покажется странным, но я рада, что наш ребенок был зачат в тот самый день, когда Мэри пошла на поправку. Получается так, словно нам подарили две жизни: жизнь Мэри и жизнь нашего сына.
Кил улыбнулся, прижал жену к себе и прошептал в самое ухо:
— Мне это вовсе не кажется странным, дорогая. Странно другое — твоя уверенность, что у нас будет сын.
Рина легонько оттолкнула его и, устремляясь на кухню, бросила через плечо:
— Ну, в этом-то как раз ничего странного нет.
Кил последовал за ней и, прислонившись к стене, принялся наблюдать, как она хозяйничает.
— А почему, собственно?
— А потому, что я сегодня утром была у гинеколога. У меня брали на пробу амниотическую жидкость.
— Что-что брали на пробу?
— Амниотическую жидкость.
— И ты даже не сказала? — Кил подлетел к ней и схватил за плечи. К счастью, кастрюлька с мясом уже проследовала в духовку. — Ну как же так? Я должен был быть там. Я…
— Знаешь, я все же немного беспокоилась из-за чумы, из-за вакцины. Я вовсе не собиралась что-то скрывать от тебя, просто сначала хотела убедиться сама.
— Ну и?.. — Рина никогда еще не видела таких непроницаемо-черных глаз.
— Все в порядке. У нас будет сын.
Он радостно засмеялся и изо всех сил прижал Рину к себе.
— Вот это здорово! Маленький Король Червей!
— О нет, — со смехом возразила Рина. — Король Червей — это его отец.
— Еще чего, я — туз, дорогая, никогда не забывай об этом, особенно если вздумаешь покапризничать.
Рина даже фыркнула от возмущения.
— Да-да, можешь не фыркать. Да, радость моя, я помню, что ты хотела девочку, и я тоже был бы счастлив малышке, но, честно говоря, парень — это потрясающе. Просто потрясающе. К тому же мы попробуем снова.
— И снова?
Они дружно, словно глянув в зеркало, расплылись в ослепительной улыбке. И заговорили тоже одновременно:
— Флеш-рояль!
Не переставая смеяться, они еще теснее прижались друг к другу. Кил медленно отстранил ее, и она заметила в его глазах какой-то странный блеск.
— Мясу еще долго тушиться?
— Около часа.
Кил тут же снова заключил жену в объятия и потащил в спальню.
— Кил…
— Целый час! Полно времени… эй! Прочь с дороги, Джек Дэниэлз!
Овчарка заскулила, вильнула хвостом и виновато побрела на место.
Кил уныло покачал головой и театрально вздохнул:
— Вот и попробуй поухаживать за женщиной, когда под ногами вертится собака.
— По-моему, пес — это твоя идея.
— И птица тоже, — с готовностью согласился Кил.
— Между прочим, она у нас какая-то сумасшедшая.
— Да ладно тебе, — широко улыбнулся Кил. — Зато ты хочешь полдюжины детей. Так кто из вас сумасшедший?
— Нет, это ты их хочешь, и, между прочим, я уже беременна.
— Ну что же, будем продолжать в том же духе.
— Ах вот как?
— Есть возражения?
Рина улыбнулась. Глаза ее светились зеленоватыми огоньками. Она обвила руками шею Кила, и они двинулись вверх по витой лестнице.
— Нет. Никаких возражений нет.