– Почему вы вчера дежурили при королевском попугае?
– Откуда вы узнали, что я была там? – воскликнула Кори, сбитая с толку этим неожиданным вопросом. – И вообще, какая вам разница?
– Королева попросила меня осмотреть птицу. Я заходил и видел, что вы устроились на скамье. Почему вы взяли на себя чужую работу?
– Потому что у Томазины был приступ ревматизма, и я отослала ее домой, – повысила голос Кори, выведенная из себя его непоследовательностью. Не в силах больше выносить этот разговор, она вскочила с места и устремилась к двери, расстроенная и сердитая. Они говорят о таких важных вещах, а его интересует, почему она отослала домой Томазину!
Люди, неспособные любить своих детей, не должны становиться родителями, думала она. Как ужасно для бедного Кэрью быть на всю жизнь привязанным к этому бесчувственному грубому дракону! И пусть он великий путешественник, плававший вокруг света с самим Фрэнсисом Дрейком, он мог бы с тем же успехом развлекаться при дворе! На ее взгляд, гораздо важнее было умение сопереживать людям.
– Виконтесса, – окликнул ее барон.
– Что? – В крайнем напряжении Кори обернулась к нему. Но, увидев его бесстрастное лицо, тут же сжала кулаки и зажмурилась. – Если я сейчас же не уйду отсюда, я буду изводить вас разговорами о Кэрью до тех пор, пока вам не захочется выкинуть меня из окна прямо в Темзу. Мне он слишком дорог.
Последовало молчание. Кори приоткрыла глаза и увидела, что он стоит гораздо ближе к ней, чем она ожидала.
– К несчастью, мы ничего не обсудили по делу, в котором мне поручено разобраться, – сказал он спокойно. – Вы имеете представление, почему кто-то хотел застрелить вас?
Страстно увлекшись проблемами Кэрью, она совершенно забыла о происшествии.
– Нет, – устало произнесла она, опуская плечи. Весь ее боевой дух сразу куда-то исчез.
– У вас есть враги? Возможно, вы… кого-то разочаровали?
– Нет и нет. – Кори чувствовала, что отвечает почти грубо, но ей было наплевать. – Меня многие любят, впрочем, вам это может показаться странным, ведь вы сами не умеете никого любить.
– Я вижу, у вас истерика, мадам. Мы продолжим разговор в другой раз. – На его лице Кори увидела маску ледяной надменности, полностью скрывающую его истинные чувства. – Но хочу сообщить вам, что намерен найти того негодяя. С вашей помощью или без нее, неважно.
– Я живу во дворце. Вы можете найти меня в любое время. – Она попятилась к двери, затем развернулась и выбежала, словно спасаясь бегством.
Когда Кори поднялась по трапу на верхнюю палубу, она успела немного успокоиться и решила, что может понять недовольство барона. Ему не понравилось, когда она вторглась в его душу вчера ночью, и особенно возмутило то, что она попыталась повторить то же самое сегодня.
Ну и пусть. Она не будет больше применять подобную тактику. Ей нет дела до того, что он не может достичь взаимопонимания с собственным сыном. Но в то же время Кори чувствовала, что он глубоко переживает свое неумение наладить отношения с Кэрью.
Когда Кори со своим сопровождающим скакала к Хэмптон-Корту, она поняла кое-что еще. Образ жизни барона вызывал у нее зависть. Она давно мечтала уплыть далеко-далеко на таком же чудесном корабле. Как же это здорово – разорвать все старые связи и начать жизнь заново на другом берегу бушующего океана!
Что за глупые мысли, одернула себя Кори. Женщина не может стать путешественницей и искательницей приключений, да и экзотические испанские колонии, возможно, не настолько привлекательны, как она себе вообразила. Однако вид пышной южной растительности в каюте барона подействовал на ее воображение точно так же, как его пылкий взгляд тронул ее чувства.
Закрывая глаза, Кори опять видела своего принца-пирата. Но теперь она уже могла вообразить и его корабль, и его лицо. И пусть это глупо, но она опять начала мечтать о том, как он подхватит ее на руки и унесет в мир мечты, в страну сверкающих белых песков и вечного тропического тепла.
7
Мэтью смотрел на закрывшуюся дверь каюты, тщетно стараясь восстановить свою обычную невозмутимость. В обществе этой женщины он чувствовал себя не в своей тарелке. Она совершенно сбивала его с толку, но при этом невероятно возбуждала его, несмотря на свой колкий язычок. А может быть, и благодаря ему.
Но особенно его удивили ее признания. Она целую ночь не спала из-за королевского попугая, и все лишь ради больной старухи служанки? Никто при дворе не пошел бы на это. Еще больше поразило Мэтью, что она воспитывала незаконных детей своего мужа и говорила о них как о родных. Если старшему сейчас одиннадцать, то она сама была ребенком, когда взяла на себя заботу о них. Мэтью очень редко встречал столь благородных людей. И тем более при дворе.
Он взъерошил волосы рукой, стараясь припомнить, что именно она сказала о деньгах Кэрью. Если она говорит правду, мальчик не проиграл эти деньги в карты. Его сын по доброте душевной дал их ей в долг. Но почему же Кэрью позволил ему думать о себе хуже, чем заслуживал? Чтобы сильнее его разозлить?
Расстроенный тем, что сын не доверял ему, в то время как доверял этой женщине, Мэтью подошел к окну. Внизу у причала он видел, как Титания забралась в седло с помощью слуги в ливрее и как они вместе поскакали в сторону Лондона. Надо прекратить думать о ней как о королеве фей. Но буря чувств, вызванная ее присутствием, никак не желала улечься. Чем он лучше Эссекса, презрительно подумал Мэтью, если неудержимая похоть охватывает его каждый раз, как он ее видит.
И хуже того, в ее присутствии он совершенно не контролировал направление их разговора. Никогда еще за последние десять лет он не чувствовал себя таким уязвимым.
Она любит Эссекса, напомнил себе Мэтью. Тот поцелуй, невольным свидетелем которого он стал, предполагал глубокую страсть. Женщина столь искренняя, как Титания, действительно будет вести себя так только по зову своего сердца.
За этим соображением последовало и другое. Если она действительно влюблена в Эссекса, кто-то должен ее предупредить. Граф слишком самовлюблен, слишком эгоистичен. Он не преминет забраться в постель вдовы, чтобы затем, овладев ею, отправиться на поиски другой жертвы. А она будет страдать, в этом он нисколько не сомневался.