— Судя по твоему описанию, Париж — тот же Брюссель, только побольше и жители более разношерстные, — заметил Жорж-младший.
— Ничего общего, — фыркнул Никола.
— И в чем же разница? Не считая женщин.
— Вообще-то брюссельские девушки довольно хорошенькие. Надо только к ним приглядеться.
Я вспыхнула. Мадлен снова захихикала и заерзала на скамье, так что мне пришлось подвинуться поближе к маме.
— Может, хватит? — возмутилась мама. — Имей хоть толику уважения к этому дому. Вот получишь под зад — мы не поглядим, что ты парижский художник.
— Кристина! — воскликнул папа, а Жорж-младший и Люк прямо покатились от смеха.
— Я говорю то, что думаю. И потом, не забывай, здесь Алиенора и Мадлен, которым совершенно ни к чему слушать разглагольствования этого краснобая.
Папа хотел что-то сказать, но Никола его перебил:
— Поверьте, сударыня, у меня и в мыслях не было проявить непочтение к вам и к вашей дочери, не говоря уже о прекрасной Мадлен.
Мадлен скорчилась от хохота, пришлось легонько пнуть ее носком башмака.
— Ладно, — примирительно сказала матушка. — Хочешь продемонстрировать свое уважение, почаще ходи в церковь. А то ты там и носа не показывал с самого приезда.
— Вы правы, сударыня, это непростительное упущение. Сегодня же отправлюсь к обедне. Может, прогуляюсь до вашего Нотр-Дама на Саблоне, заодно взгляну на знаменитые витражи.
— Месса подождет, — вставил папа. — Надо срочно доделать первый эскиз, без него мы не можем начать. Так что сначала поработай с Филиппом, а когда закончишь — иди куда хочешь.
Матушка от ярости даже вздрогнула, но не произнесла ни слова. Месса для нее главнее всего, но папа — lissier, и ему решать, как поступать. Ничего, скоро она перестанет сердиться. Мама отходчивая. После обеда они с папой отправились в мастерскую. Мама, конечно, не ткет — за это гильдия папу оштрафует, — но помогает во многом другом. Ее отец был ткачом, и у него она обучилась заправлять станок, натягивать основу на раму, перематывать и сортировать шерсть, высчитывать, сколько на ковер пойдет шерсти и шелка и как долго продлится работа.
Тут я плохая помощница, зато швея из меня замечательная. Вечерами, пока ткачи отдыхают, я просиживаю часами, заметывая зазоры между соседними участками цвета. Поэтому ковры я знаю не хуже ткачей.
Конечно, когда заказчик не скупится и эскиз позволяет, папа, чтобы не оставалось зазоров, переплетает нити разных цветов между собой, делая зубцы или полоски, смыкающиеся друг с другом. Это очень кропотливый труд, который поглощает массу времени и стоит немалых денег, потому заказчики нередко предпочитают обойтись без этих изысков, как, например, это сделал монсеньор Ле Вист. Правда, по-моему, этот Ле Вист — обычный скупердяй. Впрочем, от парижского вельможи другого трудно ожидать. Так что в ближайшие месяцы мне предстоит как следует потрудиться.
Пока родители сидели в мастерской, я копошилась в саду — нужно было закончить с прополкой и еще показать мужчинам цветы, которые они нарисуют на большом холсте. Нам было хорошо втроем, в душе у меня царил покой — приятно, когда никто не ссорится.
Потом в саду появились Жорж-младший и Люк — понаблюдать за тем, как Никола с Филиппом рисуют. Солнце уже клонилось к закату. Я взяла две бадьи, чтобы набрать воды для полива, и отправилась на кухню — через нее я обычно хожу к колодцу, который находится в конце улицы. Внезапно я услышала имя Жака Буйвола. Я притаилась за дверью, ведущей в мастерскую.
— Сегодня я был у него, пообещал, что скоро закажу синюю шерсть, — говорил папа. — Он опять про нее спрашивал.
— Что за спешка, — отвечала мама. — Ей всего девятнадцать. В ее годы девушки не торопятся замуж: подыскивают подходящую партию, а те, у кого есть жених, дожидаются, пока тот выбьется в люди, или шьют себе приданое. И, помимо всего прочего, к нему невесты не выстраиваются в очередь.
— Да от вони помрут, — сказал папа.
Оба рассмеялись.
Я старалась не греметь ведрами и стояла ни жива ни мертва, боясь, что родители обнаружат мое присутствие. И вдруг я почувствовала, как кто-то вышел из сада и встал у меня за спиной.
— Как бы то ни было, никто другой пока к ней не посватался, — сказал папа. — Нельзя так просто взять и отмахнуться от его предложения.
— По-твоему, она больше ни на что не годна, кроме как быть женою вонючего красильщика? Неужто такой судьбы ты желаешь собственной дочери?
— Не так легко найти мужа для слепой.
— Она не обязана выходить замуж.