— Я позвонила, чтобы узнать… Это не мама?
— Ты сказала, что она в больнице в Маркет-Вейзинге?
— Да. Это около часа езды от Лондона. Зачем ей понадобилась эта деревушка?
— Долго объяснять. Дело в одной картине. Я сейчас же туда позвоню. Уверен, что это твоя мать. После контузии люди часто вспоминают сначала свое детство, а настоящее не помнят. Очевидно, она попала в аварию, или ее кто-то стукнул по голове. Я позвоню тебе позже, когда все узнаю!
Тут же появился Альберт.
Он сообщил, что цыпленок сгорел. Это известие не огорчило Томми. Ему прежде всего хотелось выпить.
— Ты хочешь узнать новости? — спросил Томми, когда все было принесено.
— Я понял, что речь идет о хозяйке и слушал все по параллельному аппарату.
— Разбуди меня завтра пораньше. Я хочу уехать первым поездом!
— Жаль, что цыпленок сгорел!
— Наплевать на него! Куры — глупые птицы. Вечно лезут под колеса машины.
— У нее не очень тяжелое состояние?
— Она пришла уже в себя. Они обещали продержать ее в постели до моего приезда, чтобы она не искала новые улики.
— Я хотел именно об этом с вами поговорить…
— О чем? Об уликах?
— Вы считаете, что картина является ключом к чему-то? Разрешите в таком случае рассказать…
Ничего не понимая, Томми кивнул головой и изрек:
— Валяй!
— Это о письменном столе…
— Который раньше принадлежал тете Эйде?
— Я подумал, что там может быть потайной ящик с какими-нибудь записями. Пожилые дамы любят такие хранилища…
— Мы вытряхнули все бумаги и потом их изучили. К сожалению, там не было ничего интересного!
Упрямство Альберта было, однако, трудно сломить.
— Я когда-то работал в антикварном магазине и знаю образцы таких ящиков. Их не так много… Давайте посмотрим! Мне бы не хотелось делать это одному…
Посмотрев на взволнованное лицо Альберта, Томми уступил.
— Хорошо! Пошли, но делаю я это только ради твоего удовольствия…
Столик был очень красив. Томми невольно им залюбовался.
— Приступай к осмотру, — сказал он Альберту, — только не поцарапай полировку!
— Я умею обращаться с такими вещами!
Он стал искать снизу пластинку, которая придерживает потайной ящик. Усилия его увенчались успехом. Когда Альберт нашел то, что нужно, он что-то дернул. Послышался легкий треск. Томми неожиданно увидел что-то в просвете между ящиками. Там оказался еще один ящичек, в котором виднелся пожелтевший конверт. Во втором ящичке они нашли еще одно письмо.
Содержимое первого конверта их сразу же разочаровало. Тут были рецепты блюд.
В письме хранились деньги: десять десятифунтовых билетов, однако под ними был еще один конверт.
Томми прочитал адрес. Он предназначался поверенному или ему лично, затем следовала приписка: «конфиденциально».
Внутри находилось несколько листков, написанных неразборчивым почерком.
Они углубились в чтение.
Это были заметки о последнем периоде жизни тетушки Эйды:
«Я, Эйда Фэншоу, решила записать все, что стало мне известно от людей, проживающих со мною в приюте. Возможно, не все правда, но нет сомнений в том, что здесь происходят преступные вещи. Элизабет Мади предупредила меня о том, что узнала здесь опасного преступника. Могут случаться отравления… Я в это не верю, но буду настороже. В случае моей смерти моему племяннику или поверенному будет необходимо провести расследование».
— Я же говорил, что тут может быть ключ! — воскликнул Альберт.
Глава 14. Рассуждения и предположения
— Мы должны все обсудить! — заявила Таппенс.
Ее, наконец, выписали из больницы после приезда Томми. Они заняли лучший номер в «Ягненке и флаге».
— Все это тебе пока вредно! — не соглашался с нею Томми. — Ты забыла о том, что тебе сказал доктор. Он рекомендовал избегать волнений и умственного напряжения. Нужен покой.
— Я так и делаю, — сказала Таппенс. — Я лежу и отдыхаю, но ведь нужна и умственная гимнастика! Я не собираюсь решать математические задачи или изучать политэкономию. Буду просто думать… Это ведь не работа.
— Я не хочу, чтобы ты проявляла активность. Я этого даже боюсь!
— Кончай читать лекцию. И поменьше слушай врачей! Их обязанность пугать пациентов. Нам надо сравнить наши впечатления. Накопилось столько фактов!
— О чем ты говоришь?
— О слухах, сплетнях, легендах… Надо выбрать стоящее из всей этой ерунды.
— Ерунды хватает!
— Надо решить, с чего начать.
— Я знаю, — заявил Томми. — Начать надо с того, что тебя ударили по голове.
Таппенс задумалась:
— Я не уверена, что это может служить отправной точкой, — сказала она. — Это скорее конец, а не начало.
— Для меня это самое важное! К тому же это нечто осязаемое, а не фантазии!
— С этим я согласна.
— Ты думала о том, кто бы это мог сделать?
— Я наклонилась над плитой и после этого ничего не помню.
— Наверное, это кто-то из Сэттон-Чэнселлора.
— Но меня же там никто не знает!
— А викарий?
— Он не мог этого сделать. Во-первых, это милейший старик. А во-вторых, очень слаб. К тому же он астматик. Его дыхание было бы слышно. Он не смог бы подкрасться тайком!
— Ты, очевидно, права. Я беседовал со стариком. Он производит прекрасное впечатление. Его здесь все считают чуть ли не святым.
— Переходим к следующей кандидатуре. Это Нелли Блай. Она сильна, хладнокровна, целые дни бродит из дома в дом. Могла увидеть, как я иду на кладбище, и ударить меня одной из цветочных ваз, которые у нее всегда при себе. Но зачем ей это делать. Я не могу поверить в ее причастность к нападению на меня, поскольку нет причины.
— А миссис Коплей?
— Она бы не выдержала столько молчать. Ведь надо было поначалу за мной следить… Вся ее энергия уходит на разговоры.
— Остается мистер Перри. Он на это способен.
— Когда я впервые его увидела, то так и подумала. Он показывал мне сад… Мне вдруг стало страшно.
— Значит, он станет подозреваемым номер один! — согласился Томми.
— К тому же, мне кажется, все события разворачиваются именно вокруг дома. Эта картина должна что-то означать… Я приехала сюда, стараясь отыскать миссис Ланкастер, но, наверное, подошла к делу не с того конца. Миссис Ланкастер угрожает опасность именно потому, что у нее была эта картина. А картина эта для кого-то представляет большую опасность.
— Миссис Моуди говорила тете Эйде, что кого-то узнала… Очевидно, преступление связано с картиной, домом у канала, и ребенком, который был там убит.
— Тете Эйде понравилась картина. Ей поэтому ее и подарили. Возможно, ей сообщили также историю этого полотна.
— Миссис Ланкастер увезли, потому что она также кого-то опознала…
— Расскажи мне еще раз о своем разговоре с доктором Мюрреем, — попросила Таппенс.
— Он рассказал о ханже, которая руководила приютом и убивала своих подопечных, о кухарке, организовывавшей массовые отравления, наконец, о француженке, которая убивала детей.
— Мне кажется, он примерял все эти случаи к своему приюту. Первый, например, идеально подходит к миссис Паккард. Она энергична, опытна, компетентна.
— Мне она всегда нравилась!
— Преступники умеют нравиться… Личное впечатление поэтому не имеет большого значения! А вот миссис Моуди, которая была не в себе, смотрела на мир иначе! Она и подпадала под влияние подобных личностей, говорила то, что думала. И говорила нормальные вещи!
— Но миссис Паккард не имела материальной выгоды от смерти постояльцев!
— Она могла воспользоваться лишь средствами нескольких богатых старушек. А остальные, умирая собственной смертью, должны были составлять необходимый фон.
Второй случай подходит больше кухарке или санитарке. Она могла даже испытывать к кому-то неприязнь. Ведь старики делаются порой противными и придирчивыми.