Повернулась и с облегчением вышла. Очень медленно дошла до своего дома…
«Это не мой дом», — отметила она…
И вошла…
На пороге её встретил…
— Мам, почему ты больше не говоришь мне?.. — начал он.
— О чём? — быстро спросила Танечка.
— Чтоб я женился, ма?..
Танечка встряхнула головой и вспомнила, что она теперь вообще-то — мать.
— «Продли свой род», долдонила ты мне до поездки в Россию, — с любопытством взглянул на неё её пожилой мальчик. — «Продли свой род» — ты говорила так, мам!..
— Да-а-а?.. — удивилась Танечка, Она ничего такого не помнила…
Клаус-Иосиф продолжал глядеть без улыбки, и Танечка откашлялась.
— Продли ж его! — наконец сказала ему Танечка и снова повторила: — Продли наш род, сынок.
— Хорошо, я продлю его, мама, — услышав знакомый пароль, засмеялся сын. — Ну, что ты стоишь? Входи.
— А меня ограбили! — переобувшись, буркнула она, ожидая, когда её будут ругать, и втянула голову в плечи.
— Тебя постоянно грабят, мам!.. Ты что забыла? — чмокнул её в шляпу Иосиф.
— Да-а-а? — обрадовалась Танечка.
— Ты будешь ужинать? — из кухни крикнул сын.
— Конечно! Приготовь маме рыбу в молодом вине, — Татьяна Андреевна сказала про рыбу и добавила: — Выпьем по чуть-чуть, Иоська?
— Да, мама. — Клаус-Иосиф надел фартук в кружевах и засунул голову сперва в холодильник, потом в духовку.
Инспектор Гущин листал ориентировки и телефонограммы за две прошедшие недели — может быть, он что-то пропустил, не заметил, и след его любимой учительницы — здесь, на столе дежурного ОВД?
Он прочитал распечатки происшествий за два последних дня и отложил их — ничего похожего на исчезновение Татьяны Андреевны снова не было, а то, что нашёл раньше, он уже проверил. Юрий Тимофеевич за две недели, прошедшие после исчезновения Панковой, даже поседел…
За окном начинался дождь, громыхнул где-то в стороне слабый гром…
Бумажки кончились, и Юрий Тимофеевич залез в базу данных компьютера на своём столе.
— Так! — через час крикнул он. — Вот оно…
«Найдена гражданка ориентировочно 80-ти лет, без документов. Была доставлена в больницу № 58, где до сих пор в бессознательном состоянии лежит в коридоре. Одета — розовые брюки, длинный свитер из серебристого кашемира. Во рту искусственные зубы стоимостью 20 000 долларов. Причёска — нарощенные розовые локоны средней длины».
— Наши гражданки так не одеваются в восемьдесят лет, — вздохнул Юрий Тимофеевич и окончательно понял — вот оно! Точней — она!
И позвонил в отделение, на территории которого вышеозначенная гражданка была обнаружена.
— Юрик?
— Это я.
То, что он узнал дальше, можно описать в двух словах так. Действительно неподалёку от улицы Застава Ильича две недели назад за мусорными баками была обнаружена подозрительно нарядная для своего возраста гражданка — на вид ей было не меньше девяноста лет, но после того как её отмыли от очисток, оказалось, что выглядит она лет на восемьдесят…
Её отвезли в больницу, где она, не приходя в сознание, произнесла целую речь на иностранном языке, которую долго слушала одна санитарка…
— Ты подойди к ней, её зовут тётя Шура, — посоветовал Юрию Тимофеевичу знакомый оперативный сотрудник из соседнего отделения. — Редкой души санитарочка, особенно, если с утра к ней подойдёшь.
— Любит хлебнуть? — догадался Гущин.
— Больше жизни.
Так Юрий Гущин снова посетил городскую больницу № 58.
Тётю Шуру он узнал сразу — по необычайно добрым и душевным глазам и нетвёрдой походке. Она как раз выносила мусор в огромном мешке из отделения травматологии. Когда Юрий Тимофеевич помог ей дотащить мешок до бака на улице — тётя Шура сразу прониклась помочь ему, во что бы то ни стало, и открыла рот:
— Её зовут Виолетта, а совсем даже не Татьяна! — выложила она главный козырь. — Зря ты сюда пришёл! Это не она.
Больница № 58 была переполнена, люди лежали в коридорах. За ширмой у окна действительно покоилась похожая по описанию гражданка — правда, уже переодетая в безразмерную и застиранную ночную рубашку, но локоны действительно были ярко-розовыми. На первый взгляд — она спала, причём с характерным мужским храпом.
Юрий Тимофеевич просидел у кровати полдня, но ничего не выяснил, дама так и не пришла в себя, и в карманах одежды, которая по описи хранилась на складе, не было ничего, кроме растаявшей карамели и мелких денег — тринадцать с чем-то евро. По истории болезни женщина проходила, как НЕИЗВЕСТНАЯ.
— К ней никто не приходит, только я и ухаживаю… Правда, симпатичная? — Тётя Шура прикрыла ногу Виолетты байковым одеялом.