— Кто вы? — спрашивает у меня стоящий слева от двери мужчина, у него блестящая жирная кожа, на лбу испарина.
— Я муж покойной, — отвечаю я.
Они мне не верят.
— Кроме того, я должен играть, — прибавляю я.
Они обмениваются взглядом. Неприятная ситуация.
— Не волнуйтесь, — успокаиваю я их. — Я умею играть на рояле. В предыдущую среду у меня был концерт в Ауле.
Я пресекаю дальнейший разговор и прохожу между ними. Они не решаются помешать мне.
Я уже привык к тому, что люди обращают на меня внимание. Когда я вхожу в зал крематория, я не сразу замечаю их, все это семейство Лильерут, о котором Марианне никогда не говорила. Вижу только рассеянный свет. Только открытый гроб. И сестру Марианне, стоящую перед ним на коленях.
Младшая сестра
Я прохожу налево за колонну и смотрю на нее сбоку. И весь наливаюсь тяжестью. Она как близнец похожа на Марианне, только моложе. Поэтому она похожа и на Аню. Я поражен этим сходством, мне кажется, что это Аня стоит на коленях перед гробом своей покойной матери, я медленно подхожу к гробу в центре зала. С каждым моим шагом Сигрюн Лильерут выглядит все старше. Вскоре она уже совсем не похожа на Аню. Но Аня как будто еще присутствует здесь. То, что я называл миром Скууга, превратилось в мир Лильерут.
Я подхожу к Сигрюн Лильерут, понимая, что помешаю ее скорби. Однако все-таки подхожу. Повторяя про себя, что я — муж Марианне. Мне девятнадцать лет, но все равно я — ее муж. У меня есть право быть рядом.
Она меня еще не видит. Я останавливаюсь у нее за спиной. Теперь я вижу Марианне. Ее родные побывали в доме Скууга и взяли черное платье, которое было на Марианне, когда мы поженились в Вене. Оно больше подходит к такому случаю, как этот. Они скололи волосы Марианне пряжкой и вложили в ее сложенные руки красную розу. Это не ее стиль. И глаза. Кажется, что их закрыли силой. Со ртом в бюро похоронных услуг тоже не совсем справились. Губы так и остались немного скривленными.
Но кое-что им удалось скрыть. Больше не видно, что у нее сломана шея.
Я неподвижно стою за спиной у Сигрюн Лильерут. Мне интересно, заметила ли она, что живот Марианне чуть-чуть увеличен? Наконец она понимает, что у нее за спиной кто-то стоит, и чуть-чуть оборачивается, хотя еще не закончила прощаться с сестрой. Однако она встает, ежится, словно хочет стряхнуть неприятную мысль. Потом подходит близко к гробу, наклоняется над лицом сестры, слегка ворошит ее волосы и говорит почти сердито:
— Глупая ты.
И наконец поворачивается ко мне. Ее облик излучает свет и гармонию.
— Ты Аксель, — с легкой улыбкой произносит она. — Теперь можешь с ней проститься.
— Я должен проститься с ними обоими, — говорю я.
Она отшатывается от меня, словно я ее ударил.
Прощание с Марианне
Я последний, кто видит Марианне до того, как гроб закрывают крышкой. Подойдя ближе, я вижу в углу рта кончик языка. Видно, им не удалось его спрятать. Поэтому и казалось, что губы кривятся. Волосы Марианне потеряли блеск и выглядят как парик. От пудры идет резкий запах. Должно быть, родные забыли взять из дома Скууга ее духи. Я замечаю, что Сигрюн и Ида Марие Лильерут стоят у меня за спиной и наблюдают за всем, что я делаю.
Я наклоняюсь и быстро целую Марианне в щеку.
Щека ледяная.
— Может быть, все продолжается, — шепчу я ей на ухо.
Я встаю, распорядители уже стоят рядом со мной.
— Время, — смущенно шепчет один из них.
— Я готов, — отвечаю я.
Они осторожно кладут на гроб крышку и завинчивают болты.
— Сколько времени занимает собственно сама кремация? — спрашиваю я.
Тот, с каплями пота на лбу, выглядит смущенным.
— Все зависит от того, какая очередь.
— Ее кремируют сегодня?
— Скорее всего, нет, — отвечает он.
Я уже слышал об этом, кремация происходит не сразу. Когда умерла Аня, я думал, что можно позвонить в крематорий и узнать точное время, когда ее будут кремировать. Тогда я мог бы приехать на трамвае в Борген, увидеть дым, выходящий из высокой трубы, и знать, что это Аня. Теперь мне опять хочется увидеть дым. Знать точное время кремации. Знать, какой именно дым принадлежит Марианне.