Рульфо спросил себя, счастлива ли она, и пожелал, чтобы было так. Теперь, когда она снова встала во главе группы, она, возможно, нашла свое место. Вполне могло быть, что прежняя Акелос тоже вернулась. Что же касается ее сына… Что она сказала ему той ночью, прежде чем они сели в машину и отправились в лес? «Забвение – это судьба». Она была права, и сейчас он это понимает. Жизнь, настоящая жизнь, существует в настоящем, она схвачена «поляроидом» и лежит на столе – с огромными глазами, распахнутыми в мир. Первая внучка Эухенио Бальестероса.
– Не волнуйся, – улыбнулся Рульфо. – Со мной все хорошо, Эухенио. И все уже кончено.
Друг взглянул на него после небольшой паузы – короткой и полной чувств, как объятие.
– Что ж, я рад, как бы там ни было, – сказал он наконец.
Общество Софии Хименес с каждым сеансом нравилось ему все больше. И становилось очевидно, что чувство это взаимное. Однажды она заговорила с ним откровенно: она в разводе и не собирается заводить новых отношений, связанных с любовью и взаимными разочарованиями. Единственное, чего она хочет, – это крепкой дружбы и полного взаимопонимания. Но как раз того же хотелось и Рульфо, о чем он ей так прямо и сказал. Они продолжили встречаться, однако особенно счастливой сделала ее одна деталь.
– Ты еще не посвятил мне ни одного стихотворения. Поэт называется! Но ты не думай, я не упрекаю: мне это как раз нравится. В противном случае я сочла бы это признаком незрелости.
Начиная с той минуты он стал задумываться об этом. И вот однажды, едва запахло весной, солнечным вечером он открыл тетрадь и оказался перед вызовом чистой страницы. Его охватило знакомое чувство. Он взял карандаш. В полной уверенности, что, без сомнения, это будет его последнее стихотворение. К нему уже подступало молчание – молчание с плотью облака и красками мечты. Он подумал, что, возможно, проживет еще немало лет. Даже может случиться, что он познает такое же счастье, какое выпало Бальестеросу с его детьми, но уже никто не отнимет у него этого глубокого молчания тела.
Блаженное молчание.
И он начал писать:
Вдруг он остановился. Его осенило.
Он понял, что полностью лишен вдохновения. «Музы оставили меня. Совсем». И осознание этого отсутствия чуть не насмешило его.
Тем не менее он продолжил писать: