- Ну что, подруга боевая, а не пора ли позвонить нашему дорогому Надир-шаху и сказать ему, что мы готовы? - поинтересовался Знахарь, налив себе бокал «Мерло».
- Если ты считаешь, что мы готовы, - звони, - ответила Наташа.
- Да, мы готовы, - твердо ответил Знахарь и, быстро взглянув исподлобья на Алешу, хмуро уставившегося в телевизор, взял со стола трубку.
Набрав нужный номер, он несколько секунд собирался с духом, затем глубоко вздохнул и нажал кнопку вызова.
Надир-шах отозвался сразу же.
- Слушаю тебя, Знахарь, - сказал он, откровенно копируя начало прошлого неприятного разговора.
- Мы готовы, - сказал Знахарь. - Когда вы сможете быть в Казани?
- А мы уже здесь, - засмеялся Надир-шах. - Что, ты удивлен?
- Нет, не удивлен, но не ожидал. Не поделишься секретом, как это вам удалось узнать, куда нужно ехать?
- Никакого секрета здесь нет, - хвастливо сказал Надир-шах, - мы уже давно нашли вставку в той книге, которая все это время была у нас. Но без второго Корана понятным в ней было только упоминание о Казани. И только последний ишак не понял бы, что клад где-то рядом с ней.
- Ясно, - ответил Знахарь. - Сейчас я подробно объясню тебе, где мы будем встречаться. Но прежде я хочу узнать, что с Аленой.
- Что с Аленой? - переспросил Надир-шах. - Она рядом со мной. Хочешь поговорить?
- Нет, - сказал Знахарь, - я тебе верю.
- Это хорошо, - согласился Надир-шах, - но только не забывай о том, что прошло четырнадцать дней, и мне все труднее удерживать моего верного слугу Рашида. Если я не смогу справиться с ним, он отрубит девчонке еще четырнадцать пальцев. Ну, а дальше - как и было сказано. Ты меня понимаешь?
- Да, - ответил Знахарь, - я тебя понимаю. А теперь слушай меня внимательно. Завтра утром…
* * *
В восьмидесяти километрах от Казани, на берегу Волги, находился относительно небольшой скалистый массив. Так сказать, - утесы. Высокие, мрачные, обросшие мхом, короче говоря, такие же, как тот, о котором поется в песне.
Место это было тихим и безрадостным.
Нагромождения скал, появившиеся здесь еще в те незапамятные времена, когда поверхность Земли менялась на глазах с великим грохотом, огнем и дымом, навевали мысли о бородатых разбойничках, ограбленных купцах и диких попойках с бросанием в реку обесчещенных девушек.
Вечернюю тишину широкой и гладкой реки нарушил ровный стук двигателя, и из-за скал показался небольшой пароходик, медленно двигавшийся вдоль берега, на борту которого крупными кривыми буквами было написано «Степанъ Разинъ».
На носу пароходика можно было увидеть разношерстную компанию пассажиров, которые с интересом разглядывали скалы. В руках некоторых из них были бинокли, и они водили фиолетовыми линзами по скалистому берегу.
Наконец один из пассажиров указал рукой на какое-то место в скалах, остальные тоже уставились туда, а затем все дружно повернулись к рубке, в которой стоял за штурвалом пьяненький небритый субьект в белоснежной фуражке с крабом, и пароходик повернул к берегу.
Ткнувшись носом в небольшую песчаную отмель, пароходик закачался на им же поднятой небольшой волне, затем вода снова успокоилась и на берег упала длинная доска с поперечинами.
Следя за тем, как пассажиры осторожно спускаются по сходням, Знахарь подошел к капитану пятнадцатидцатиметрового ржавого корыта, носившего славное имя средневекового разбойника, и сказал:
- На берег не сходить. Понял?
Капитан заглушил двигатель, пьяно подмигнул и ответил:
- Да за такие деньги я не только на берег сходить не буду, а еще и привяжу себя к грот-мачте.
Знахарь окинул кораблик взглядом и сказал:
- У тебя и мачты-то нету. В общем, увижу на берегу - утоплю.
- Слушаюсь, сэр, - отчеканил речной волк и нетвердыми шагами отправился на корму, где в железном облупленном рундуке у него хранился запас спиртного.
«Степанъ Разинъ» был зафрахтован шесть часов назад компанией туристов, желавшей развлечься непременно в этом Богом забытом месте.
Тимофеич пытался убедить их в том, что на Волге есть места и поприличнее, но предводитель компании положил перед ним три тысячи долларов и попросил не рассуждать, добавив, что по возвращении сумма удвоится. Тимофеич немедленно перестал рассуждать, и уже через пять минут «Степанъ Разинъ» отходил от казанской пристани, сопровождаемый завистливыми взглядами капитанов конкурирующих пароходов.
Стоя за штурвалом в продуваемой ветерком тесной рубке, Тимофеич время от времени косился на электрощиток, в котором он спрятал деньги, и в то же время рассуждал сам с собой.
Какая-то странная компания попалась ему на этот раз.
Вроде и туристы, а вроде и нет. Рюкзаки есть, спортивные сумки есть, а палаток - нету. Когда они поднимались на борт, Тимофеич машинально пересчитал пассажиров, и их оказалось ровно одиннадцать человек. Одноглазый со своей бабой, еще трое русских, потом пятеро каких-то непонятных лиц кавказской национальности и еще девушка с забинтованной рукой, грустная такая…