- Но как вы отличаете ее от всех прочих двадцатидолларовых купюр?
- На следующее утро у меня была она одна.
- Вы хотите сказать, что я был единственным, кто в тот вечер дал вам двадцатидолларовую купюру?
- Вот именно.
- Подумайте хорошенько, может, еще кто-нибудь дал вам такую же бумажку?
- Нет. Она была одна.
- Теперь давайте уточним. Когда я расплатился с вами двадцатидолларовой купюрой, вы не обратили на нее особого внимания.
- Как бы не так! Это были двадцать долларов, и вы не взяли сдачу. Когда пассажир не берет сдачу с двадцати долларов, я такое не забываю.
- Нет-нет, - сказал Мейсон, - меня интересует другое: вы не посмотрели на номер купюры, когда я вам ее дал?
- Нет, на номер я не глядел, просто сунул в карман.
- Так откуда же вы знаете, что я дал вам именно эту купюру?
- Потому что на следующее утро, когда полиция попросила меня проверить, это была единственная двадцатидолларовая бумажка у меня в кармане.
- Второй раз, - сказал Мейсон, - я платил серебряными долларами.
- Ну да. Об этом никто не спорит. Вы поехали к полицейскому участку. Сначала в аэропорт, а потом передумали и сказали, чтобы я вез вас к участку. Дали мне серебряные доллары и велели подождать. Потом из участка вышла женщина, вот эта. - Он указал на Карлотту. - Вы втащили ее в такси. Она сначала подумала, что машина свободна. Вы посадили ее в машину и велели мне ехать быстрее. Полицейский подбежал и попытался остановить машину, но вы велели ехать.
- И что же вы сделали?
- Ехал, пока вы не велели остановиться у мотеля, где были свободные места. Вы все туда вошли, а я пошел звонить в полицию.
- И в результате этого звонка к мотелю подъехала полицейская машина?
- Наверно. Они забрали вас и сказали, что сами отвезут вас в аэропорт.
- Значит, двадцать долларов вы получили за первую нашу поездку?
- Я вам все время об этом твержу.
- И это были единственные двадцать долларов в вашем кармане на следующее утро?
- Ну да!
- А теперь хорошенько подумайте. Не тратили ли вы деньги вечером четвертого?
Свидетель покачал головой.
- Подумайте, - настаивал Мейсон.
- Я… я хорошо поужинал. Вечер оказался удачным, и я решил, что могу позволить себе хороший бифштекс. Заплатил, по-моему, десятидолларовой бумажкой.
- Что вы сделали, когда я уехал в аэропорт?
- Я стоял у мотеля, там была эта дама, которую вы привезли от полицейского участка. Она хотела, чтобы я отвез ее в казино, и я отвез.
- Она заплатила?
- Конечно, у меня же такси.
- Как она вам заплатила?
- Деньгами, - сердито ответил шофер.
- Она дала вам нужную сумму, или вам пришлось давать ей сдачи?
- Она дала… Я не помню. Может, и всю сумму. Кажется, она дала долларовые бумажки. Не помню.
- Не могла ли она дать вам двадцатидолларовую бумажку?
- Я же сказал: у меня в кармане была только одна двадцатидолларовая бумажка. Я помню, что вы дали мне двадцать долларов. На следующее утро полиция попросила меня посмотреть по карманам, нет ли там двадцатидолларовых бумажек, и дать их номера. У меня оказалось двадцать долларов, я дал им номер, они попросили меня написать на банкноте мои инициалы, забрали ее и дали вместо нее две по десять.
- Если женщина из мотеля - кстати, ее зовут миссис Тейлман - дала вам двадцатидолларовую купюру, когда вы везли ее в казино, и вы дали ей сдачи, то вы могли заплатить этой купюрой за свой бифштекс, не так ли?
- Конечно, так. А если бы Рокфеллер подарил мне миллион долларов, я был бы миллионером.
В зале раздался смех.
Судья Сеймур постучал по столу карандашом:
- Это не повод для веселья.
- Прошу суд проявить снисхождение, - сказал Мейсон. - Я полагаю, с точки зрения этики адвокат не должен давать показания в качестве свидетеля по делу, а если будет вынужден, то не должен выступать перед присяжными.
Я хотел бы избежать этого и пытаюсь прояснить ситуацию с помощью детального допроса.
Судья Сеймур кивнул и сказал:
- Продолжайте, мистер Мейсон. Суд понимает ваше положение.
- Я хотел бы получить ответ на свой вопрос, - сказал Мейсон. - Если ваша пассажирка дала вам двадцатидолларовую бумажку, могли ли вы заплатить ею за бифштекс?
- Нет, не думаю.
- Вы считаете, что это невозможно?
- Я считаю, что невозможно. Она не давала мне двадцатидолларовой бумажки. На следующее утро это были единственные двадцать долларов.
- Может, на следующее утро это и были единственные двадцать долларов, но вы ведь не можете поклясться, что не потратили двадцатидолларовую купюру, когда платили за бифштекс?