— Должен вас огорчить, мы приехали. Вы на метро? И я на метро. Пойдемте. Жаль, что не смогу сопроводить вас на ковер и защитить от начальственного гнева. Как раз сегодня я очень спешу на работу. Но в следующий раз — обязательно, обещаю.
— Нет уж, спасибо. В следующий раз буду читать внимательнее.
— То есть вы отказываетесь от моей защиты?
— Защита предполагает опасность, а я хочу исключительно покоя.
— В вашем юном возрасте рано думать о покое.
— По-моему, вы меня с кем-то путаете!
Так, перекидываясь шутливыми репликами, они спустились в метро с его неистовой толпой и шумом, где уже едва слышали друг друга, втиснулись в битком набитый вагон — и замерли, оказавшись так близко, как бывают только любовники.
Э-ге-ге, а ведь это мой мужчина! — скорее почувствовала, чем подумала Люся, моментально ошалев от его жаркой близости, и с большим трудом подавила сумасшедшее желание прижаться к нему еще крепче. Когда же шепотом, почти касаясь губами ее волос и уха, он назначил ей свидание в воскресенье, в шесть часов, по старинке у памятника Тимирязеву, она ответила с невольным придыханием: «Хорошо… постараюсь не опаздывать».
Из метро на улицу — ну, полная идиотка! — она выползла на ватных ногах и с плывущей, как после крепкой поддачи, головой. Не доходя до стеклянного здания бывшего НИИ, где третий этаж занимало издательство, а остальные — офисы непонятного назначения, села, вернее, упала на скамейку в жалком сквере из трех дохлых кустов и пыльных деревьев и выдохнула: уф-ф-ф! Ну и дела! Проветрилась на горячих выхлопных газах громыхающих машин, груженных панельными блоками, и наконец-то ощутила всю степень своего падения: подумать только, четыре остановки она, старая дура, фактически обнималась и чуть ли не целовалась с первым попавшимся мужиком!
Не-не, он не первый попавшийся, а очень даже ничего гражданин, подмигнула себе Люся. Подкрашенный глаз в зеркальце сверкнул в ответ все еще нездоровым блеском, а время уже поджимало. Слегка подновив макияж, она закинула «Фурлу» на плечо и направилась в издательство походкой знающей себе цену женщины. Сегодня походка получилась особенно легкой и независимой…
В корректорской, сдвинув два стола, Алина, Райка, Элеонора Петровна и Катюшка пили чай с тортом, сплетничали и хохотали. Редкий летний день обходился без какого-нибудь торжества: то именины, то крестины, то начало отпуска, то его конец.
— Привет. По какому поводу гуляем?
— Ой, Людмила Сергеевна, присоединяйтесь! — радостно подскочив, уступила свое место Катюшка. — Я, Людмила Сергеевна, иду на повышение! Младшим редактором в «Эксмо»!
— Правда? Молодец, Катерина. Но ты нас не бросай, ладно? Заходи. Без жизнерадостной молодежи мы, старушки, совсем зачахнем от тоски.
— Какая же вы старушка, Людмила Сергеевна? Вы у нас в издательстве самая красивая! Самая стильная! Честное слово.
— Спасибо, дорогая, — улыбнулась своей восторженной поклоннице Люся, присела на краешек стула и, склонившись к заведующей, шепнула: — Меня еще не вызывали?
— Пока молчат, — так же шепотом отозвалась Алина и потянулась к торту. — Тебе положить? Или опять худеешь?
— И худею, и настроение не то… Извини, Катюш. Может быть, после.
Элеонора Петровна, бабушка трех внуков, которая вырывается на работу раз в неделю, а вырвавшись, весь день корпит над не дочитанной дома корректурой и поэтому всегда «не в курсе», обвела притихшую компанию пристальным взглядом поверх очков с сильнейшими диоптриями — уделом всех, кто честно проработает корректором лет сорок, — и снова повернулась к Алине:
— Случилось что-нибудь? Что вы там с Люсенькой шепчетесь? Алин, расскажите, я же не в курсе.
— Чего вы к Алине Владимировне пристаете? Пусть Люська сама и расскажет! — встряла хриплым прокуренным баском Раиса, порядочная, между прочим, зараза, единственная из присутствующих, с кем при всем желании невозможно было наладить контакт. Разговаривала эта стервозина подчеркнуто хамски, очевидно, таким образом самоутверждаясь, а за глаза, как доложили люди добрые, не уставала нести «Люську» по кочкам за «шикарные шмотки, холеную рожу и аристократские замашки». Других аргументов вроде не было.
После настойчивых просьб хором Люся все-таки сдалась.
— Ваша взяла. В общем, Элеонора Петровна, я пропустила опечатку, одну-единственную, но роковую для сюжета. Сюжет такой: некий Влад Громкин, бизнесмен… Кстати, я так и не поняла, где он кует бабки. Сферу его деятельности автор оставил за скобками, сосредоточившись на хобби бизнесмена — изобразительном искусстве и, соответственно, на посещении мировых сокровищниц. Тут вам и Эрмитаж, и Лувр, и Прадо, и Третьяковка. Описание картин великих мастеров занимает треть текста. Однако господин Громкин запросто может перепутать Флавицкого, извиняюсь, с Суриковым. Читаю и думаю: или я сошла с ума, или… Сколько времени у меня ушло на проверку, ужас! Алина знает…