Поцеловав ей руку, осыпав ее множеством комплиментов и, наконец, усевшись на диван, он прижал к губам набалдашник своей знаменитой трости, как бы приказав себе, самонадеянному болтуну, заткнуться, и стал ждать ее вопросов и распоряжений.
– Ну что, Бреге, – сказала она, откидываясь на спинку стула и внимательно глядя на него, – я привезла миниатюру.
– Это хорошо, мисс Лоример.
– Надеюсь! Скажите мне вот что: вы подготовили Брандта? В точности как я вам написала?
– Все устроено. – Бреге с простодушным удовлетворением выдал раскатистое «р». – Брандт должен быть в Нью-Йорке через десять дней. В среду, седьмого, в три часа дня, он приедет к нам, чтобы изучить миниатюру. И купить ее, мисс Лоример. Вот увидите. Именно так. Наверняка.
Кэтрин поджала губы:
– Надеюсь, что вы правы, Бреге. Во всяком случае, вы хорошо поработали. А пока мы выставим миниатюру в витрине, в эксклюзивной раме, с подкладкой из красного бархата, на обозрение всего Нью-Йорка. Пусть антиквары тоже это увидят: Эшер и все прочие. Будет много разговоров, и это пойдет нам на пользу. Я не хочу, чтобы наш друг Брандт считал, будто миниатюра готова упасть к нему в руки по его цене. Цена должна быть наша. Вы понимаете, Бреге?
– Ну да, мисс Лоример. Правда, сейчас все немного труднее.
– Труднее? И потому мы должны уступить? Послушайте, старый друг, вам надо понять вот что. Если мы не продадим эту миниатюру примерно за сто тысяч долларов, каждому из нас придется поискать себе хорошую новую работу.
Бреге пожал своими острыми плечами – в этом жесте угадывалось и сочувствие, и что-то похожее на извинение, но в целом он внушал оптимизм.
– Мы ее продадим, мисс Лоример. И снова двинемся вперед. Говорю же, бизнес вот-вот начнет подниматься. Если только мы продержимся еще несколько недель, то будем в шелках и бархате.
Кэтрин кивнула, ее взгляд внезапно стал отстраненным и непроницаемым.
– Да, – ответила она, – только несколько ближайших недель, а потом все у нас будет в порядке.
С трудом взяв себя в руки, она встала и надела шляпу.
– Пойдем выставлять Гольбейна. Кстати, не хотите ли взглянуть на портрет?
Бреге благоговейно взял миниатюру и вперил в нее восхищенный взгляд.
– Прекрасная, прекрасная, – наконец пробормотал он.
Кэтрин стояла рядом и со смутным чувством печали смотрела на миниатюру совсем другими глазами. Портрет теперь ожил для нее, странным образом наполнившись чем-то злободневным. В этих чертах, имеющих некоторое сходство с ее собственными, таилось предчувствие такой же печали. Возможно, здесь была изображена полная одиночества и горечи судьба, которая ждала и ее, Кэтрин. Она почувствовала, как невольно покидает свое тело, как будто ее дух, трепещущий на грани тьмы и света, слился с духом Люси де Керси. Это было странное чувство, ощущение растворения в пространстве и времени, слабое эхо прошлого, слышимое среди грохота великого города только в потаенных уголках ее сердца.
Бреге снова заговорил:
– И к тому же очень странно, мисс Лоример, – она так на вас похожа.
Кэтрин отмахнулась, скрыв этим жестом удар, нанесенный ей словами Бреге.
– Следующий, кто скажет это, получит от меня кирпичом по голове, – отрезала она, развернулась и поспешно направилась к двери.
Они вместе пошли по авеню к офису, маленькой лавчонке, зажатой между шикарным портновским ателье и модным цветочным магазином. Было уже больше часа, по пути Кэтрин пригласила пожилого коллегу на обед, и, поскольку они не питали никаких иллюзий относительно своей экономической ситуации, они зашли в дешевый «Чайлдс», где каждый заказал себе по клубному сэндвичу с маринованными огурцами в укропе, а затем по чашке кофе и белому бисквиту.
Стряхнув с себя дурное настроение, Кэтрин с удовольствием отведала пикантную, типично американскую еду. Толпы деловых девушек вокруг нее, спешащих поесть в обеденный перерыв, пробудили в ней воспоминания о собственной карьере. Оказавшись в офисе, она также испытала подъем положительных эмоций, когда поместила миниатюру в бронзовую рамку на фоне генуэзского бархата винного цвета, подумав, насколько точно она воплощает этим свой нынешний бескомпромиссный замысел.
Когда ради миниатюры к ним заглянул Эшер, Кэтрин с удовольствием отметила, что он впечатлен ее приобретением. А это был самый искушенный из нью-йоркских антикваров. Но позже, когда она уже одна возвращалась в отель, ее настроение упало и на нее навалилась физическая усталость.